Поиграй со мной в любовь - Мария Жукова-Гладкова

А может, мне в самом деле пойти работать? Так я смогу заработать денег – чтобы содержать дочь, мать, себя. И для Нины Петровны, Алены и Кости будет веское оправдание – мне Слава велел отправляться на эстраду.

Может, таким образом разрешатся мои проблемы? Мне больше не придется обманывать «мужа»? А мне это с каждым днем становилось все труднее и труднее делать… Я постоянно испытывала чувство вины.

Но ведь для того, чтобы попасть на эстраду, еще нужно вначале встретить продюсера. Пока на меня никто не выходил. Хотя этого продюсера я сегодня увидела и в Интернете, и на экране телевизора. Может, мне самой на него выйти?

Но ведь придется ему что-то объяснять… Или он и так многое знает? Девчонки же должны были ему рассказать, каким образом появилась их схожесть? Или ему кто-то «стукнул» из клиники пластической хирургии? И он их оттуда забрал?

Или на эстраду все-таки пробилась только одна, а вторая осталась жить в родном городе? Жила так, как раньше, и…

А если ее все-таки готовили к роли Ларисы и она по каким-то причинам не подошла уже после того, как многое узнала? Ведь Нина Петровна и компания могут не сообщать мне всю информацию. Зачем им?

Кто-то убил в моем родном городе заведующую библиотекой, кто-то пытался убить мою подругу Верку – тех, кто точно знал об истинной причине моего отъезда в Петербург.

А если от еще одного двойника Ларисы избавились специально? Чтобы не сболтнула лишнего?

Но тогда почему именно сейчас?

А потому, ответила я сама себе, что «Лариса» попала в Интернет и на экраны телевизоров на Исаакиевской площади вместе с «мужем» и потребовалось избавляться от актрисы, которая не подошла на эту роль.

Но тогда получается, что…

И что же все-таки уготовано мне?!

Следующие дни я жила как на пороховой бочке. Я ожидала какой-нибудь гадости и не знала, с какой стороны она придет. К счастью, в Питере находилась Верка, которой я могла выплеснуть все свои печали, опасения и сомнения. Без Верки я сошла бы с ума. Я не хотела «грузить» маму, она и так постоянно беспокоится и нервничает – из-за меня, из-за Насти, да и чувствовала мама себя неважно. Питерский климат ей явно не подходил. Она очень скучала по нашему дому, говорила, что не понимает, как люди живут в каменных коробках. Это совсем не то, что свой родной деревянный дом, который дышит…

Я же, наоборот, с ужасом думала, что мне, возможно, снова придется вернуться в этот дом. Мне нравилась цивилизация, мне нравилось жить в городской квартире, нравилось водить машину. Мне нравился Петербург, даже в это время года! Я получала огромное удовольствие от посещения музеев. Мне нравилось смотреть на памятники архитектуры, гулять по старому центру, на набережной Невы мне вообще казалось, что я вдруг перенеслась в один из прошлых веков, причем такие ощущения у меня возникали каждый раз, когда я оказывалась в старых частях Петербурга, сохранивших изначальный облик… Слава обещал, что мы в самое ближайшее время сходим в театр.

Мне было хорошо в этом городе, и я хотела бы в нем жить, вот только без тех проблем, которые свалились мне на голову. Но за все в жизни надо платить. Если бы я не согласилась сыграть роль Ларисы, я не увидела бы этот город, я не смогла бы в нем жить, и Настеньке я никогда не смогла бы оплатить операцию!

Но на душе было муторно… У моей подружки Верки все, наоборот, складывалось как нельзя лучше. Верка очень быстро устроила свою личную жизнь, правильнее будет сказать: уже перебралась жить к мужчине, одинокому владельцу двухкомнатной квартиры.

Мужчина оказался институтским преподавателем, безумно увлеченным своим предметом – историей. Он был несколько не от мира сего, до тридцати шести лет жил с мамой, но мама умерла два года назад, оставив совершенно неприспособленного к жизни Тимофея Ильича. И сколько ж таких мам портят жизнь своим единственным сыновьям!..

Друзья научили Тимофея Ильича варить пельмени и жарить яичницу – он не умел даже этого. Макароны с картошкой тоже освоил. Так и питался. Коллеги и друзья пытались познакомить его с одинокими женщинами, жаждущими обеспечить Тимофея Ильича борщами и котлетами, но общаться с дамами Тимофей Ильич не умел. Он всю жизнь общался только с мамой, а остальное время проводил на кафедре, в библиотеках, архивах, потом еще и Интернете. Он был очень знающим, блестяще образованным и увлеченным человеком, но… Он не знал, о чем говорить с женщинами, как говорить с женщинами, что делать с женщинами как с женщинами! С коллегами он общался вполне нормально – любого пола.

Иногда по вечерам, возвращаясь с вечерних лекций в институте, Тимофей Ильич заходил в домик, где Верка торговала печеньем и прочими сладостями. Тимофей Ильич любил сладкое. Еще он покупал в том же домике творог и сметану, которые не требовалось готовить перед употреблением. Про «профессора», как звали его продавцы в домике (а они знали всех постоянных покупателей), Верку заранее предупредила Шахназа, которая как раз и торговала творогом, сметаной и прочими молочными продуктами. Верка умела очень быстро сходиться с людьми, и с Шахназой, отдел которой находился строго напротив, они сразу же нашли общий язык. А у Шахназы сразу же возникло желание помочь двум хорошим людям устроить личную жизнь. Шахназа очень точно охарактеризовала «профессора», да и Верка быстро поняла, что путь к сердцу этого мужчины точно пролегает через желудок и другого пути к нему просто нет. Может, был еще путь через науку, но для Верки он был недоступен, да и если Тимофей Ильич до сих пор не связал свою судьбу ни с какой ученой дамой, то, возможно, они его и не привлекали или у них не было матримониальных планов, по крайней мере в отношении Тимофея Ильича.

В первый заход Тимофея Ильича за печеньем Верка к нему присмотрелась, поняла, что резкого отторжения он у нее не вызывает, хотя мужик определенно неухоженный, но не потому, что грязнуля, а потому, что просто ничего не умеет делать, а женщины рядом нет. И это видно невооруженным глазом! Даже борода криво подстрижена и не все крошки из нее удалены!

Во второй раз Тимофей Ильич зашел в домик, когда они уже собирались закрываться. Но Верка, конечно, продала ему печенье, а Шахназа продала творог со сметаной.

– А мяска на суп? – спросила Шахназа. – Суп давно варили? Сегодня такое мясо хорошее!

И Шахназа кивнула на мясной отдел, в котором трудился ее двоюродный брат.

Тимофей Ильич честно сказал, что суп варить не умеет.

– Хотите, я вам сварю? – спросила Верка, которой подмигнула Шахназа. – Мне самой так борща хочется… Со сметаной… И чтоб ложка в нем стояла…

Верка представила свой любимый борщ и облизнулась.

Трудно сказать, что в этот момент двигало Тимофеем Ильичом. Вероятно, тоже страстное желание борща. В общем, двоюродный брат Шахназы вручил Тимофею Ильичу мясо на борщ, в отделе, торгующем овощами, собрали необходимые овощи, Верка тем временем закрыла свой отдел, и они отправились к Тимофею Ильичу, который жил неподалеку. Верка позвонила моей маме и предупредила, что сегодня не придет.