Власть оружия - Виктор Ночкин

Башня больше не пыталась оторваться от земли, и бока ее гудели глуше под напором слабеющего ветра. Наконец Игнаш решился выдернуть затычку из бойницы. В лицо пахнуло сухим теплым ветром, насыщенным белесой иловой пылью. Но это уже не было ураганом и не пугало невероятной мощью.

Мажуга оглядел пустыню — все вокруг было равномерного серого цвета: и земля, и небо, и боевые машины конвоя, припорошенные илом. Он прошел к лестнице, вскарабкался к верхней, открытой, площадке и поднял люк. На голову просыпался песок, Мажуга выругался, пожелав пустыне провалиться в некроз, откинул крышку и вылез наверх. Йоля, отняв от лица платок, следила за тем, как дядька выбирается наружу, потом поднялась следом.

— Эй, чего там? — окликнули снизу, из ходового отсека.

Мажуга огляделся. Полог, перекрывавший трофейный сендер, зашевелился, отполз в сторону, с него обильно осыпалась пыль, ее тут же подхватил ветерок и понес над серой пустыней. Показалась черная голова, облепленная спутанными косичками, потом шея и плечи. В волосы Уголька набился иловый прах, смуглый парнишка выбрался из-под брезента и встал на сиденье. Он был с ног до головы покрыт пылью, будто слеплен из ила, только черные глаза живые на землистом лице. Под сендером ветер нанес холмик песка, да и другие самоходы были погружены в грунт почти до колесной ступицы, будто вросли в землю и успели пустить корни.

В нескольких десятках шагов от погруженного в пыль бронехода лежал скелет большущего зверя — скалился плоский череп, длинные лапы были разбросаны в стороны. Шагов десять от морды до кончика хвоста. Кости выглядели так, будто их обглодали совсем недавно, на них даже кое-где остались бурые и багровые клочья, сплошь облепленные иловой пылью.

Рядом с Угольком выпрямился Аршак, стал хрипло откашливаться и вытряхивать песок из бородищи и буйной шевелюры, снял ремешок, стягивающий волосы, — и с его головы сбежал целый ручей мелкого песка.

— Эй, старый! — окликнул проводника Мажуга. — Наружу-то можно? Или как?

— Ты уже снаружи, — прогудел Аршак. — Вниз пока не слазьте, поглядеть надо, чего ветром принесло.

Уголек вприпрыжку поскакал вокруг сендера, потом пробежался между замершими самоходами, присел, разрыл ладонями песок, вскочил, побежал дальше, снова нагнулся над какой-то находкой, что-то подобрал и запихнул в суму, висящую на боку… потом еще и еще раз. Круг внутри строя самоходов постепенно покрылся мелкими отпечатками его ног, впечатление голой чистоты сглаженного ветром грунта стало исчезать.

Игнаш с Йолей наблюдали за его перемещениями. Всякий раз, когда Уголек приближался к башне, Йоля перегибалась через борт боевой площадки — метилась плюнуть на утыканную пропыленными косичками башку, но случая так и не представилось. Тогда она, порывшись в карманах, отыскала ржавую гайку и швырнула ее в спину дикарю. Попала между лопаток, Уголек почесался и потрусил дальше.

Облазив круг, парнишка помчался снаружи, обежал самоходы, потом возвратился к центру. Вскинул голову и принюхался, тряся косичками… Уголек ни на миг не оставался на месте, будто его носило ветром. Да и сам он, мечущийся, вертящийся, окутанный облаком пыли, которая летела с косичек, казался осколком пронесшейся бури — смерчем, что по какой-то причине отстал от урагана и задержался здесь.

— Ну, чего там, Игнаш? — позвал снизу Самоха.

— Погоди, пусть проводники осмотрятся.

— Да вылазьте, только осторожно, потихоньку, — разрешил Аршак. — Малый ужо облазил все, ничё не заприметил.

Управленец приоткрыл дверцу бронехода и выглянул:

— Не опасно щас тута?

— В пустыне всегда опасно, — отрезал Аршак. — А теперь здесь не опасней, чем обычно. Прошла буря, миновала.

Пушкарь медленно и очень осторожно спустил с подножки ногу, пощупал мягкий слой илового наноса, поставил сапог. Потом ступил другой ногой. Ничего не произошло. Каратели полезли из стального нутра наружу. Аршак, проваливаясь по щиколотки в мягкий слой ила, побрел за учеником.

Уголек тем временем носился снаружи, вот он подбежал к скелету, присел, стал тыкать пальцем и переворачивать мелкие кости. Подскочил, потрусил от лагеря в пустыню. Теперь и Мажуга с Йолей заметили — несколькими десятками шагов дальше лежал еще один скелет. Вроде похож на человеческий, но на таком расстоянии не разберешь. Уголек покопался там в песке, выдернул из грунта кусок арматуры, поднял над головой. Старик подошел к нему, они стали вполголоса обсуждать находку, передавая арматурину из рук в руки.

— Идем, — бросил Йоле Игнаш и полез в люк.

Харьковчане разбрелись к своим машинам, стали сбрасывать с них песок, отряхивать сиденья. Игнаш тоже занялся сендером. Йоля делала вид, что помогает, — выводила по теплому пыльному борту узоры пальцем. При этом она то и дело оглядывалась.

— Чего косишься?

— Да черномазого этого высматриваю. Ну как снова затеет крабами швыряться? Это ж он тварюку подкинул в наш сендер.

— Он, конечно. Нога-то болит?

— Есть маленько, но стерплю.

— А оглядываться-то зачем?

— Как увижу, что крадется, стрельну.

— Хм… Прямо вот так и стрельнешь? И куда ты ему метить станешь?

— Не твое дело, дядька Мажуга.

— Ну, может, и не мое. А вот разозлишь проводников, бросят они нас среди этого ила — куда мы денемся?

Йоля задумалась, даже лоб наморщила от мыслительных усилий. Наконец решила:

— Ладно, погожу с этим делом. На обратном пути, когда ужо Мост покажется, тогда стрелять буду.

Проводники закончили обсуждать найденные в иле останки и возвратились к колонне.

— Хорошая дорога! — объявил Аршак. — Можно ехать!

— А что вы нашли? Мертвяк вродь? — окликнул старика Самоха. Толстяк так и не решился вылезти из гусеничной башни и теперь орал с подножки.

— Мертвые, да. Поедем, начальник, хорошая дорога! Пока чисто и до темна далече, ехать нужно! Дай приказ заводить!

— Погоди. А от чего мертвый? Что его сгубило?

— Пустыня его забрала, — невозмутимо ответил Аршак.

— Это чего ж… и Штепу пустыня забрала, и этого, со зверем, тоже?

— Пустыня любого забрать может. Поедем, пока дорога хорошая.

Так ничего от проводника не добившись, управленец махнул рукой, поморщился — болит рана-то — и приказал заводить. Колонна двинулась по «хорошей дороге». Небо снова было светлое, солнце палило нещадно. Йоля стала клевать носом.

— Эй, заноза, не спи! — рявкнул Мажуга. — А ну как этот мутафаг снова в тебя крабом швырнет? Или чего похуже? Я видел, он после бури какую-то дрянь в свою сумку собирал. А ты в него стрелять хотела в этом случае.

— Так и быть, можешь ты в него стрельнуть… — позволила Йоля, — покуда я сплю. — Надвинула платок пониже, чтобы глаза прикрыл, повозилась на сиденье, устраиваясь поудобнее, и задремала.