Мягкая посадка - Александр Громов

Держитесь, дети.

И верьте.

3

Если человек в здравом уме носит на плечах китель с чужого плеча и со знаками различия, нанесенными прямо на ткань через трафарет, это еще не обязательно выдает в нем размороженного участника Ледового похода. Гораздо вероятнее то, что этот человек намеревался прожить свою жизнь как-то иначе. И если у него нет руки и половины скальпа, а фальцет ровен и начисто лишен интонаций, сразу же наводя на мысль об искусственных голосовых связках, можно сколько угодно думать, что командующий имел несчастье родиться с хромосомными дефектами. Но куда ближе к истине будет гипотеза о сугубом преобладании внешних факторов.

— …Кроме того, дубоцефалы, — сказал командующий. — Я имею в виду неотмобилизованных — да-да, прежде всего я намерен поднять именно этот вопрос, и чем скорее мы его решим, тем лучше. Что с ними делать? Их сейчас в городе тысяч двести. То, что тянуть с ними дальше нельзя, ясно даже идиоту. От ответа на вопрос прошу не уходить. Мне нужно, чтобы Экспертный Совет дал наконец хоть какие-то рекомендации, и самое главное: продолжать их все-таки кормить или нет?

— Не знаю, — сказал я.

— То есть, как так не знаете? Кто же еще должен знать? Вопрос, по-моему, поставлен предельно ясно: либо мы продолжаем ежедневные раздачи и через три недели остаемся без крошки продовольствия — наши ресурсы вовсе не безграничны, — либо надо объявлять о том, что дубоцефалов мы кормить не будем. Так?

— Не обязательно, — заметил Сашка.

— Что не обязательно?

— Не обязательно объявлять.

— Ну да… — Командующий встал и с ожесточением поскреб в бороде. — Верно, не обязательно. Да сидите вы — повскакали!.. Допустим, мы кормим только тех, кого используем… м-м… на какое время хватит наших ресурсов при этом условии? Надеюсь, хотя бы это у вас просчитано?

— Конечно, — я пожал плечами. — В предположении о неизменной динамике потерь и о том, что мы не дадим разграбить контролируемые нами склады, — месяца на два. Точнее сказать трудно. При удачном стечении обстоятельств, может быть, на десять недель.

— Это предел?

— Да.

— Насколько я понимаю, — командующий прошелся по комнате, — упомянутое удачное стечение обстоятельств — не что иное, как просто-напросто большие потери?

Я покосился на Сашку. Тот сидел молча, положив перед собою на стол свой шлем, и тихонько барабанил по нему пальцами.

— Да.

— Подвоз?

— Капля в море, — сказал я. — А скоро и ее не будет.

Командующий подошел к окну. Мне не было видно, но я знал, на что он смотрит сквозь три слоя оконного стекла: утренняя очередь к коптящему по ту сторону колючего вала гигантскому крытому грузовику, из кузова которого в тянущиеся руки сбрасывали тощие пакеты, двигалась уже четвертый час и все никак не могла иссякнуть. Без арктического снаряжения люди, напялившие на себя все, что только возможно, были похожи на огромные тряпичные комья, медленно и неуклюже переступающие толстыми ногами. Ветер трепал выдыхаемый пар и гнал его вдоль улицы. Хвост очереди сворачивал за угол.

— Вот, — сказал командующий. — Полюбуйтесь! Две трети нашего продовольствия уходит на прокорм общественных иждивенцев без всякой пользы для дела. Семьдесят тонн ежедневно. Давать меньше в такие холода все равно, что не давать совсем. Причем среди них уже имеются секты опасной направленности, даже пацифистские, существует какой-то Хидырь-Спасение, которого мы никак не можем поймать… Я уже не говорю о вульгарной преступности. Ладно, допустим. Еду они получают. Нашу еду. Вывезти их некуда. Может ли кто-нибудь дать дельный совет, как их использовать?

— Нет, — сказал Сашка.

Командующий повернулся ко мне.

— Вы как думаете?

— Небольшое количество использовать можно, — возразил я. — Отбирать здоровых и тех, кто потолковее, обучать и держать пока в резерве. Сейчас пополнять дубоцефалами отряды нет смысла: некоторые из них уже состоят из дубоцефалов на шестьдесят-семьдесят процентов. Экспертный Совет держится мнения, что при превышении этой величины они перестанут быть управляемыми. Кроме того, дубоцефалы более или менее пригодны только для оборонительных боев — штурмовые группы из них не скомплектуешь. Но так как потери среди них больше, чем среди нормальных людей, резерв в четыре-пять тысяч дубоцефалов будет полезен.

— Четыре-пять тысяч, — раздумчиво сказал командующий. — Это уже хорошо. Остальных куда? Может быть, на снег? В санитары, наконец? В другие какие-нибудь службы? Что у нас есть еще?

— Подразделения по борьбе со снегом в пополнении не нуждаются, — ответил я. — Санитаров нам на сегодняшний день хватает. В остальных службах либо комплект, либо бардак. Кое-где численность надо сокращать, а не увеличивать.

— Где, например?

— Например, при штабе.

Наглый ответ был пропущен мимо ушей. Командующий сел в кресло и пощипал себя за бороду.

— Допустим, с завтрашнего дня мы прекращаем раздачу иждивенческих пайков дубоцефалам, — сказал он. — Конкретно: чем это нам грозит? Вопрос о нравственных муках прошу не поднимать.

— У нас это просчитано, — объяснил я. — Собственно, Экспертный Совет просчитал только вероятные сроки событий, а качественно картина и без того предельно ясна. Не позднее чем через пять дней можно ожидать первых серьезных волнений, на которые нам придется обратить внимание. Мелкие неприятности начнутся уже на второй день — они начались бы еще раньше, но холод будет держать людей преимущественно по домам…

— Дубоцефалов! — раздраженно перебил командующий. Странно было видеть раздражение на его лице и вздрагивающие ветвистые жилки под тонкой пленкой, затягивающей половину черепа, в то время как голос был ровен и механичен. — Дубоцефалов, а не людей. Давайте, наконец, разберемся с терминологией и отделим зерна от плевел. Людей мы в меру сил кормили и будем кормить, даже тех, кого не можем использовать, в первую очередь детей и их матерей, также и стариков. Никто не собирается вырывать кусок хлеба изо рта ребенка, в противном случае вся наша борьба лишается смысла. Наша задача спасти город, а город — это люди. Между прочим, людей у нас на иждивении сравнительно немного и речь сейчас не о них. Дальше.

— На пятый день начнутся волнения, — монотонно, как заученное, повторил я. — Мы можем отсрочить нападение голодных толп на склады, разработав соответствующие меры пропаганды — дубоцефалы очень внушаемы, особенно в толпе, — однако у нас нет ни времени этим заниматься, ни достаточного количества подготовленных специалистов. Кроме того, никакая пропаганда не помешает голодному дубоцефалу отнять паек у голодной матери с ребенком, и в масштабах города мы вряд ли сможем этому противостоять. Как хорошо известно из истории, показательные казни мародеров в голодные времена приносят очень мало пользы…

— Абсолютно никакой, — сказал Сашка.

Командующий неодобрительно покосился в его сторону: