Возроди меня - Тахира Мафи

От его молчания даже как-то не по себе.

Пятнадцать минут назад я открыл ему подробности нашего с Джульеттой разговора, и Кишимото словно язык проглотил. Он тихо сидит в углу и молчит, глядя в одну точку.

Иногда он вздыхает.

Мы проговорили почти два часа. На сегодня я мог предположить все что угодно, только не то, что Джульетта от меня убежит, а я подружусь с идиотом.

М-да, хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах…

Наконец, спустя целую вечность, Кенджи произносит:

– И Касл мне ничего не сказал!

– Ну, у всех свои секреты…

Он смотрит на меня в упор. Это неприятно.

– У тебя есть еще тайны, о которых мне следует знать?

– Нет, ничего такого.

Он невесело смеется.

– А ведь ты даже не понимаешь, что натворил.

– Чего я не понимаю?

– Ты готовишь себе жизнь, полную боли. Так жить нельзя. Это, – Кишимото указывает на мое лицо, – это ты прежний, странный псих, который всегда молчит, не улыбается, не умеет общаться и никого к себе не подпускает. Нельзя оставаться таким, если хочешь сохранить отношения.

Я приподнимаю бровь.

– Нельзя, и все. Невозможно быть с девушкой и хранить от нее секреты.

– Раньше мне это не мешало.

Кенджи осекается и внимательно смотрит на меня.

– Что значит – раньше?

– То и значит. В прежних отношениях.

– Так у тебя были отношения? До Джульетты?

Я наклоняю голову набок.

– А тебе что, не верится?

– Я еще пытаюсь уложить в голове тот факт, что у тебя есть чувства, поэтому, да, не верится.

Я тихо кашляю и отвожу взгляд.

– Слушай, – Кишимото нервно смеется, – прости, а Джульетта вообще в курсе, что у тебя другие до нее были? Она ни о чем таком не говорила, а это вроде как важно?

Я поворачиваю к нему голову:

– Нет.

– Что – нет?

– Нет, она не знает.

– Почему?

– Она не спрашивала.

Кенджи даже приоткрывает рот.

– Слушай, ты что, правда такой дурак или мне голову морочишь?

– Мне почти двадцать лет, – с раздражением говорю я. – Тебе кажется странным, что я был с другими женщинами?

– Нет, – отвечает Кенджи. – Лично мне плевать. Но мне и вправду кажется странным, когда ты скрываешь от своей подруги, что был с другими женщинами. Честно говоря, я уже и не знаю, есть ли еще шанс спасти ваши отношения.

– Ты не знаешь, о чем говоришь! – я обжигаю его взглядом. – Я люблю ее, я никогда и ничем не обидел бы ее…

– Тогда зачем ты ей врал?

– Долго ты еще будешь это вспоминать? Кому интересно, был я с другими или не был? Они для меня ничего не значили…

– Да ты чокнутый.

Я прикрываю глаза.

– Из всего, что я тебе сегодня рассказал, тебе именно это приспичило обсуждать?

– Я считаю, это важно, и если вы с Джей решите забыть свою размолвку, тебе нужно взять себя в руки.

– Что значит забыть? – Мои глаза округляются сами собой. – Я ее потерял, между нами все кончено.

– Ого, вот так, значит? – изумляется Кишимото. – И ты покорно встанешь и уйдешь? А разговоры о том, как ты ее любишь, это что, треп?

– Она не хочет быть со мной. Я не стану ее убеждать, что она неправа.

– По-моему, тебе нужно винтики в голове подтянуть.

– Извини, что?

Кенджи поднимается на ноги.

– Да как хочешь, чувак, это твоя жизнь и твое дело. Мне ты больше нравился под таблетками.

– Кишимото, скажи мне одну вещь.

– Какую?

– Почему я должен слушать твои советы по поводу личных отношений? Что ты знаешь об отношениях, кроме того факта, что у тебя их никогда не было?

На щеках Кенджи проступают желваки.

– Ничего себе, – он отводит взгляд. – Знаешь что? На! – Он делает неприличный жест. – Не делай вид, что знаешь обо мне хоть что-нибудь. Ты меня не знаешь!

– Ты меня тоже не знаешь.

– Я знаю, что ты кретин!

У меня вдруг кончаются силы. Побелев, я покачнулся. Мне совершенно не хочется спорить и еще того менее оправдываться. Я кретин, иного слова не подберешь. Я совершил чудовищные поступки, которым нет оправдания.

– Ты прав, – еле слышно отзываюсь я. – Я действительно многого о тебе не знаю.

Ощетинившийся Кенджи немного успокаивается. С сочувствием в глазах он говорит:

– Я не считаю, что ты ее вот прямо точно потерял. Только не из-за этого – и не вот так. Ты, конечно, натворил дел – ну, мучил эту ее странную сестру. Десять из десяти, что за это ты отправишься в ад.

Я вздрагиваю.

– Но это же было до того, как вы с Джей познакомились. Вообще до всего, – он неопределенно машет рукой. – Что между вами с Джей случилось, то случилось. Я знаю, как она к тебе относится. Это, знаешь, надо бы сберечь. Я бы пока не терял надежды.

Я готов улыбнуться или засмеяться, но не делаю ни того ни другого. Я только говорю:

– Джульетта рассказывала, ты что-то похожее говорил Кенту, когда они расстались. Переврал ее слова с точностью до наоборот, сообщив Кенту, что она его любит и хочет быть с ним. Джульетта тогда очень рассердилась.

– То другое дело, – хмурится Кенджи. – Это я тогда пытался помочь, а с точки зрения логики ситуация была действительно сложная…

– Я ценю твою помощь, – отвечаю я. – Но не стану умолять ее вернуться. Если она сама не хочет… – Я отвожу взгляд. – Она заслуживает парня получше. Может, это ее шанс.

– Угу, – саркастически кивает Кенджи. – Если завтра она замутит с другим, ты, значит, только плечами пожмешь и подашь ему руку? Поведешь счастливых влюбленных в ресторан? Что, реально?

Теоретическое высказывание. Гипотетический сценарий. Но такая возможность разрастается в моих мыслях в целую картину – Джульетта, улыбающаяся, счастливая, с другим мужчиной… Его руки на ее теле, глаза Джульетты полузакрыты от страсти… Меня словно ударяют в живот.

Я закрываю глаза, стараясь успокоиться, но невольно представляю ее с другим, познавшим ее так, как я, в темноте, в тихий предрассветный час, и ее нежные поцелуи, вырвавшиеся стоны наслаждения… Я не смогу, не смогу это пережить.

Я не могу дышать.

– Извини, это я так, предположительно…

– По-моему, тебе пора, – говорю я, вернее, шепчу.