Поиск неожиданного - Николай Басов

— Может быть, им, при дворе, не хочется, чтобы я разрушал город, а его, если он не сдастся, придется, ох придется ведь… отдать на три дня армии. Все мои, даже и офицеры многие, на это рассчитывают, потому и служат, потому и слушаются еще, хотя нам давненько не платили… — думал вслух Плахт, оказывается, была у него такая привычка, достаточно укорененная, чтобы проявиться даже сейчас, во время этого разговора, и даже с собеседниками, которым вроде бы доверять не следовало. — Или нет, за это убивают необязательно, можно было бы и прямым приказом обойтись, тут что-то еще… Может, герцог полагает, что я планирую измену, и тогда… Да, тогда может получиться, что многие наемники последуют за мной, перейдут на сторону диких роллов, и война станет затяжной и очень, очень дорогой.

— За это уже убивают, и даже куда как более заметных генералов, — проговорил Сухром.

Плахт поднялся на ноги, его пиво расплескалось по дешевому ковру на полу палатки, стаканчик покатался туда-сюда, выплескивая пену.

— Ты нарушаешь все мои планы, рыцарь.

— Я спасаю тебе жизнь, — отозвался Сухром.

— А может, тебя подослали из Колышны и ты выбрал такой вот дурацкий способ затянуть осаду? Или вовсе избежать приступа?

— М-да, — согласился Сухром, — но звучит все это не очень убедительно. — Он вздохнул, отставил свой стаканчик прямо на карты, что лежали на столе сбоку от Плахта. — Думаю, без ловушки, которую следует расставить на тех, кто собирается с тобой расправиться, не обойтись. Иначе ты мне по-настоящему не поверишь.

— А ты бы сам на моем месте поверил? — спросил Плахт.

— Давай сделаем вот что, — стал предлагать рыцарь. — Ты вот прямо сейчас выйдешь к своим подчиненным и скажешь, что получил некие очень серьезные сведения, которые изменяют все условия и прежде полученные приказы. После того как все видели нас, прибывших к тебе, этому поверят. И сами же придумают что-нибудь… — Рыцарь огляделся. — Еще ты скажешь, что уже поутру ты всем отдашь новые приказы, которые… существенно изменят характер и ситуацию во всей этой вашей здешней кампании.

Плахт подумал, склонив голову.

— То есть я прикажу завтра же с утра собрать офицерский совет в полном составе, и якобы мы там поговорим? А после будто бы я сделаю некие распоряжения?.. И что же это за ловушка такая, сэр рыцарь?

— Это значит, что сегодня же ночью тебя попробуют убить, чтобы завтра поутру никто ничего не узнал, — сказала Крепа своим густым, грудным голосом.

— Ну да, допустим… — согласился командующий. — Рыцарь, но что это даст?

— А еще нужно сделать вот что… — заговорил Сухром.

И пока он говорил, и без того круглые глаза у Плахта стали еще круглее, зато в них появилась искра смеха, проблеск удивления и азарта. Под конец, когда все мелочи были договорены, он признался:

— Не знаю, рыцарь, что из этого выйдет, и выйдет ли вообще хоть что-то, но кажется, вас не зря прислали ко мне Боги. Ни о чем подобном я не слышал, хотя… Признаю, это может сработать.

— Да, — серьезно, без тени веселья сказал и рыцарь, — для всех нас было бы лучше, если бы сработало. И в первую голову — для тебя, господин командующий Плахт по прозвищу Суровый.

8

Костерок горел странно, пламя, голубоватое в середине и чуть не свекольного цвета на концах танцующих, подвижных своих лепестков, стремилось вверх, к темному небу над головой, иногда выбрасывая искры, но невысоко. Сухром сидел на пеньке с мечом в ножнах на коленях, с радостью ощущая себя в полной форме — ему вернули оружие. Иногда он находил рукой кинжал, это тоже внушало спокойствие и уверенность, хотя дело, которое им предстояло, было непростым и даже немного опасным.

А впрочем, ему-то, скорее всего, опасность не грозила, хотя вон даже — костер горел иначе, чем полагалось бы, а ведь сложен был Датыром из честных, пусть и сырых поленьев и хвороста. Что это значило, рыцарь не понимал, поэтому посмотрел на сидящих чуть сбоку оруженосца и Крепу. Циклопа казалась задумчивой, даже рассеянной, ее огромный выпуклый глаз блестел в бликах пламени редчайшей драгоценностью. А вот оруженосец был настороже, держал себя почти как рыцарь — внешне мягко, но внутри — строго и собранно, внутри у него чуть не стальной стержень можно было определить, разумеется, если понимать, что и как происходит.

Сухром усмехнулся своему сходству в поведении с оруженосцем, все же Орден накладывал на своих солдат неизгладимую печать, как ни тривиально это было бы утверждать. Но это было и почти в любой ситуации оставалось заметно. Вот как для рыцаря сейчас было заметно состояние Датыра. Оруженосец почувствовал его взгляд, поднял голову.

— Что-то есть, господин?

— А ты ничего не чувствуешь?

Оруженосец чуть помолчал, внутренне, ощущениями опытного бойца проверил обстановку вокруг.

— Пока ничего.

— Я тоже, — вздохнул Сухром. — Может, они позже, перед рассветом, придут?

— Убийца придет раньше, — уронила Крепа своим едва ли не громовым шепотом, уж лучше бы она и не пыталась шептать.

Рыцарь огляделся. Около палатки Плахта стояли двое стражников в кирасах с алебардами, про них командующий сказал, что им можно верить. Еще он на шестах перед палаткой приказал засветить целых четыре факела, так что эти двое были видны чуть не всей округе. Это было хорошо, пусть видит тот, кто… Вот кем эти убийцы могут оказаться, рыцарь не знал.

Он вообще не очень-то был уверен, что их ловушка имела смысл, как не представлял себе, к чему приведет их попытка, их доказательство того, что Плахту, карлику с бородой в три косички, лучше будет пуститься в дорогу с ним, с рыцарем, согласно приказу Госпожи. Вполне могло получиться, что ничего не произойдет, и тогда назавтра вся троица предстанет перед Плахтом какими-то врунами, бесчестными дурачками или даже, стыдно сказать, самозванцами, от которых нет никакого проку и которых лучше всего выгнать, отодрав предварительно кнутом, чтобы другим неповадно было интриги устраивать… В общем, получиться могло по-разному.

О том, что завтра будет большой совет, с участием командиров всех сколько-нибудь значимых отрядов, из которых состояла армия, где все и решится, где станет ясно, как поступят с городом и осажденными в нем жителями и солдатами армии противника, знали уже все. Да что там — все! Последние армейские собаки — и те знали и растрезвонили, вероятно, на всю округу. Пожалуй, что и в городе осажденном, в Колышне этой, тоже знали — кто-нибудь из подкупленных солдат или из хорошо оплаченных маркитантов, вероятно, уже донес городским. А там, поди, тоже гадали — что это может значить и какие из этого следует делать выводы?.. Хотя выводов-то как раз никаких делать не следовало, потому что, скорее всего, и совета никакого не будет, да и не нужен он… Все прояснится гораздо раньше, в этом рыцарь был уверен.

Со стороны офицерских палаток через листву еще не вырубленных кустов пробивались лучи других костерков и факелов. Они высвечивали тугие на вид клочья ночного тумана, которые почему-то между этими кустиками плавали. Это тоже казалось не совсем обычным, ведь тумана настоящего не было, но все же какая-то хмарь над травой тут и там ходила мягкими, едва заметными облачками… Для тех, кто должен был на Плахта напасть, это было, пожалуй, хорошо. Рыцарь подумал, что следовало командующему подсказать, чтобы костры эти жгли всю ночь напролет, но… Он ведь выгнал их, когда последние, какие-то самые осторожные приказы своему Несваю отдавал, так что неизвестно еще — может, он и об этом подумал, и костры эти жгли действительно с умом.