Молодой Сталин - Саймон Себаг-Монтефиоре

Радуясь тому, что он упрочил влияние Ленина в Грузии, в сентябре 1904 года Сталин написал два письма своему горийскому приятелю Давиташвили в Лейпциг. Сталин называл Ленина “горным орлом”, нападал на меньшевиков и хвалился, что комитет колебался, но “мне удалось убедить их”. Плеханов, по его мнению, “или совершенно рехнулся, или в нем говорят ненависть и вражда”, а Жордания удостоился определения “ишак”. Неученый грузин с удовольствием развенчивал корифеев марксизма. Письмо подействовало: Ленин впервые услышал о Сталине. “Горный орел” назвал Сталина “пламенным колхидцем”.

В канун Нового, 1905 года Сосо велел небольшой группе железнодорожников встретить его у Дворянского собрания на Головинском проспекте. Благородные либералы проводили тогда так называемую Банкетную кампанию, чтобы склонить царя к дарованию конституции. Но большевикам претил подобный незрелый буржуазный либерализм. Как только председатель открыл банкет, Сталин в сопровождении рабочих ворвался в зал и потребовал слова. Когда пирующие отказали ему, он сорвал вечер криками “Долой самодержавие!” и вывел своих рабочих на улицу – они пели “Марсельезу” и “Варшавянку”. 2 января главный порт империи на Дальнем Востоке, Порт-Артур, сдался японцам. Так начался 1905 год7.

В воскресенье 9 января, когда Сталин снова был в Баку, революционер и одновременно агент полиции священник Гапон встал во главе 150 000 рабочих, которые пришли к Зимнему дворцу в Петербурге, чтобы подать царю петицию. Дорогу им преградили казаки. Они дали два предупредительных залпа, но рабочие не остановились. Войска открыли по толпе огонь, затем бросились на демонстрантов. Погибло 200 рабочих, несколько сотен было ранено. “Нет больше Бога! – прохрипел отец Гапон. – Нет больше царя!”

Кровавое воскресенье потрясло всю империю – последовали бурные демонстрации, этнические чистки, убийства и открытые революционные выступления. По стране одна за другой проходили забастовки. Крестьяне жгли усадьбы и библиотеки своих хозяев – было уничтожено 3000 поместий. Начались волнения в армии. “Редеют царские батальоны, гибнет царский флот, сдался, наконец, позорно Порт-Артур – и тем еще раз обнаруживается старческая дряблость царского самодержавия”, – писал Сталин в прокламации. Но царь все еще надеялся на чудо. Он предпринял одну из самых удивительных морских кампаний в истории, отправив дырявый Балтийский флот почти через весь земной шар, в обход Африки, Индии и Сингапура, на битву с японцами. Если бы эта авантюра удалась, победа Николая II гремела бы в веках.

Царь уволил злосчастного министра внутренних дел и назначил нового – тот предположил, что определенные политические уступки необходимы. “Можно подумать, что вы боитесь революции”, – отвечал император. “Государь, революция уже началась”.

Это была Революция 1905 года, которую Троцкий потом назвал “генеральной репетицией”. В то время казалось, что это уже сам спектакль – жестокая и упоительная битва, идущая по всей империи, но особенно на Кавказе, где Сталин овладел умениями, которые будет применять всю жизнь8. Он очутился в своей стихии и находил наслаждение в кошмарной трагедии.

“Рабочие Кавказа, пора отомстить! – писал он. – Самодержавие… просит нас предать забвению свист нагаек и жужжание пуль, сотни убитых героев-товарищей, их славные тени, витающие вокруг нас и шепчущие нам: “Отомстите”!”9

1905 год начался и кончился бойней. Это был год революции, в которой молодой Сталин впервые командовал вооруженными людьми, попробовал вкус власти и обратился к террору и бандитизму. 6 февраля, когда он был в Баку, несколько армян застрелили в центре города татарина. Азербайджанские турки, которых часто называли татарами, ответили огнем. Все это стало широко известно. Власти, давно ненавидевшие армян за их богатство и преуспеяние, не препятствовали тому, что в город хлынули толпы азербайджанцев-мусульман.

Пять долгих дней группы азербайджанцев убивали всех армян, каких могли найти, – убивали с ожесточенной ненавистью, причинами которой были религиозное напряжение, зависть к экономическим успехам и близкое соседство. По всей империи вспыхивали антисемитские погромы, а в Баку свирепствовал хаос этнической резни, поджогов, изнасилований; в людей всаживали пули и перерезали им глотки. Губернатор князь Накашидзе и его начальник полиции не вмешивались. Казаки выдавали православных армян азербайджанцам, которых вооружала полиция. Одного армянского нефтяного магната осадили в собственном дворце – он отстреливался от азербайджанцев из винтовки “винчестер”, пока не кончились патроны; тогда его растерзали в клочья. В конце концов армяне, которые были богаче и лучше вооружены, дали отпор и начали убивать азербайджанцев.

“Они даже не знают, за что убивают друг друга”, – говорил губернатор. “Тысячи погибших лежат на улице, заполонили христианские и мусульманские кладбища, – писал очевидец бакинской резни. – Мы задыхались от трупного смрада. Повсюду женщины с безумными глазами искали своих детей, а мужчины ворочали горы разлагающейся плоти”. Погибло по меньшей мере 2000 человек.

Сталин был там и видел эти адские, апокалипсические картины. Он организовал в Баку небольшую большевистскую боевую дружину. Он собрал своих бойцов, в основном мусульман, и приказал им по возможности растаскивать армян и азербайджанцев. В то же время дружине поручалось при любой возможности воровать типографское оборудование и добывать деньги для партии путем рэкета. Сталин, по словам его первого биографа Эссад-бея[75], выросшего в Баку, “представился главе [армянской] семьи и мрачно доложил, что вскоре его семья погибнет от кинжалов мусульман”, но “после взноса в пользу большевиков Сталин переправил армянских коммерсантов за город”1.

После этого Сосо поспешил вернуться в Тифлис, где вот-вот могла начаться этническая резня между православными (грузинами и армянами) и мусульманами. Город был парализован забастовками; полиция арестовывала революционеров, а казаки нападали на демонстрантов на Головинском проспекте.

Сталин помог организовать демонстрацию примирения, чтобы предотвратить бойню, и написал прочувствованное воззвание, которое отпечатал и распространил Камо. В нем говорилось, что царское правительство устраивает “погромы евреев, армян”, чтобы “кровью и трупами… укрепить свой презренный трон” – “невинной кровью честных… граждан”, “стонами умирающих… армян и татар”.