Пятое время года - Н. К. Джемисин

После инспекции идет завтрак по манере Санзе – долька какого-нибудь фрукта и колбаса, которые они берут в вестибюле спальни и едят на ходу. Они маленькими группами расходятся на уроки в разные дворы Эпицентра, которые старшие гальки называют тиглями, хотя их не так следует называть. (Есть многое, о чем гальки говорят между собой и чего они никогда не скажут старшим. Старшие это знают, но делают вид, что нет. Мир несправедлив, и иногда это не имеет смысла.)

В первом тигле, крытом, первые уроки проводятся за партами с аспидными досками, когда один из инструкторов Эпицентра читает лекцию. Иногда бывают устные экзамены, когда галек засыпают вопросами, пока кто-нибудь не запнется. Тогда его заставляют мыть доски. Так они учатся спокойно работать под давлением.

– Имя первого императора Древней Санзе?

– Землетрясение в Эрте испускает продольные волны в 6:35 и семь секунд и вибрационные волны в 6:37 и двадцать семь секунд. Каково запаздывание? – Этот вопрос становится более сложным для старших галек, поскольку они мыслят логарифмами и функциями.

– Камнелористика гласит: «Ищи центр круга». Где в этом суждении кроется ошибка?

Однажды этот вопрос достается Дамайе. Она встает и отвечает:

– Это утверждение объясняет, как можно найти примерное местоположение орогена по карте, – говорит она. – Оно неверно – упрощено, – поскольку зона поглощения орогена не круглая, а тороидальная. Многие не понимают, что зона эффекта простирается также вниз и вверх и искусный ороген может деформировать ее другими трехмерными способами.

Инструктор Марказит одобрительно кивает, и Дамайя чувствует гордость. Она любит оказываться правой. Марказит продолжает:

– И поскольку Предание трудно было бы запомнить, если бы в нем были фразы вроде «ищи инвертированный эпицентр конического торуса», мы имеем круги и центры. Точность принесена в жертву поэтичности.

Класс смеется. Это не смешно, но во время контрольных нервы натянуты.

После занятий ланч в большом открытом дворе, устроенном поодаль специально для этих целей. Поверх шифера натянут промасленный холщовый тент, им можно в дождливый день перекрыть весь двор, хотя в Юменесе, который далеко от моря, редко бывают такие дни. Так что гальки обычно сидят на длинных низких скамьях под ярко-голубым небом, смеются, пинаются и обзываются. На легкий завтрак подают много еды, вся разная, вкусная и сытная, хотя многое из далеких мест, и Дамайя не всегда знает, как что называется. (Она все равно съедает свою порцию. Ба учила ее никогда не отказываться от еды.)

Это любимое время Дамайи, хотя она единственная из галек, кто сидит одна за пустым столом. Она замечает, что многие так сидят, слишком многие, чтобы считать, что им не удалось завести друзей. У остальных такой вид, что Дамайя научилась быстро их распознавать – некоторая скрытность движений, нерешительность, напряженность взгляда и рта. У некоторых более явные отметины прежней жизни. Например, седоволосый мальчик с Восточного побережья, у которого нет руки до локтя, хотя он достаточно сноровисто обходится без нее. У девочки фенотипа санзе, где-то лет на пять старше Дамайи, одна сторона лица вся в кривых рубцах от ожогов. А еще у одной девочки, которая появилась здесь даже позже Дамайи, левая рука в специальной кожаной повязке вроде перчатки без пальцев, прикрепленной к запястью. Дамайя узнает повязку – она сама носила такую в первые свои недели в Эпицентре, пока ее рука заживала.

Они не очень смотрят друг на друга, она и эти, сидящие отдельно.

После ланча гальки гуляют по Кольцевым садам длинными молчаливыми вереницами под присмотром инструкторов, чтобы они не разговаривали и откровенно не пялились на старших орогенов. Конечно же, Дамайя смотрит во все глаза, поскольку как же иначе! Важно видеть, что их ждет, как только они заслужат свои кольца. Сад – настоящее чудо, как и сами орогены: взрослые и пожилые разного вида, все здоровые и красивые, уверенные, что и делает их красивыми. Все такие грозные в своих черных мундирах и полированных ботинках. Их кольца сверкают и вспыхивают, когда они свободно жестикулируют или переворачивают страницы книг, которые не обязаны читать, или убирают за ухо выбившуюся прядь.

То, что видит в них Дамайя, она поначалу не понимает, хотя желает этого так отчаянно, что это ее нервирует и изумляет. Когда первые недели превращаются в месяцы и она привыкает к рутине, она начинает понимать, что видит в старших орогенах: контроль. Они умеют управлять своей силой. Ни один из окольцованных орогенов не заморозит весь двор из-за того, что его толкнул какой-то мальчишка. Никто из этих элегантных профессионалов в черном глазом не моргнет при сильном землетрясении или когда семья от него откажется. Они знают, кто они такие, они приняли все, что это означает, и они не боятся ничего, даже Старика-Землю.

И если для того чтобы достичь этого, Дамайе придется поплатиться несколькими сломанными костями или провести несколько лет в месте, где никто ее не любит, где она даже не нравится никому, то это небольшая цена.

Потому она погружается в дневные практикумы по прикладной орогении. В тренировочных тиглях, расположенных в самом внутреннем кольце Эпицентра, Дамайя стоит в одном ряду с другими гальками одного с ней уровня опыта. Там под бдительным присмотром инструктора она учится визуализировать и дышать, по желанию расширять свое осознание земли, а не просто реагировать на ее движения или собственное возбуждение. Она учится контролировать свое возбуждение и все прочие эмоции, которые могут заставить ее силу реагировать на несуществующую угрозу. На этой стадии у галек нет хорошего контроля, так что никому из них не позволяется что-либо по-настоящему двигать. Инструкторы каким-то образом понимают, когда они вот-вот что-то сделают, и поскольку у всех инструкторов есть кольца, они могут проникнуть в развивающийся торус любого ребенка способом, который Дамайя пока не понимает, создавая короткий, ошеломляющий холодный шлепок воздуха как предупреждение. Это напоминание о серьезности урока, а также подтверждение тех слухов, о которых шепчутся старшие гальки, когда выключают свет. Будешь делать слишком много ошибок, инструкторы тебя заморозят.

Пройдет много лет, прежде чем Дамайя поймет, что, когда инструктор убивает запутавшегося студента, это не наказание, а милосердие.

После практики ужин и свободный час, когда они могут делать что захотят, – уступка их юности. Новенькие гальки, как правило, рано ложатся спать, вымотанные усилиями по обретению контроля над незримыми, непокорными мускулами. Старшие, более выносливые и энергичные, некоторое время смеются и играют вокруг коек спальни, пока инструкторы не объявляют, что гасят свет. На другой день все начинается снова.

Так проходят шесть месяцев.

* * *

Один из старших галек подходит к Дамайе на ланче. Мальчик высок, он экваториал, хотя не кажется полностью санзе. Волосы у него по текстуре проволочные, но по цвету они провинциально-светлые. У него плечи и развивающаяся крепость Опоры, что сразу заставляет ее насторожиться. Ей по-прежнему всюду чудится Заб.