Римская Галлия - Фюстель де Куланж

наши дни, общественными деятелями. Они долгое время управляли делами родного города; они хорошо знали интересы, нужды, желания последнего, предметы, вызывавшие его недовольство; они были его настоящими представителями.

Устремим на минуту взгляд на храм, воздвигнутый тремя провинциями Галлии близ Лиона. Празднество в нем совершалось ежегодно в августовские календы. Торжество начиналось с жертвоприношения; избранные жрецы закалывали посвященных животных, курили фимиам, произносили молитвы и гимны. Затем устраивался религиозный пир из поделенного между участвующими жертвенного мяса. Наконец, совершались игры и зрелища, которые, по верованиям той эпохи, не являлись простым развлечением, a составляли, напротив, одну из существенных частей культа. Шестьдесят представителей шестидесяти общин Трех Галлий присутствовали на этих играх, восседая на почетных местах и одетые в облачение религиозных церемоний.

Когда оканчивались жертвы и зрелища, представители общин не разъезжались немедленно. Они оставались вместе еще несколько дней, образуя особое учреждение, которое сам официальный язык называл «собранием галльских провинций – concilium Galliarum. Это было действительно нечто вроде национального собрания страны, которое происходило регулярно каждый год[647].

Надписи дают нам сведения о вопросах, которыми этому собранию приходилось заниматься. Первые заседания посвящались, нужно думать, обсуждению расходов, произведенных на устройство только что совершившегося празднества, и составлению отчетов о них. Собрание располагало для этой цели особою казною (arca), которая питалась взносами отдельных городов. Оно выбирало ежегодно общего сборщика (allector arcae)[648], затем судью, обязанного разбирать всякого рода жалобы, связанные с этим делом (iudex arcae Galliarum)[649], и особого распределителя или контролера сборов для содержания храма и праздника в честь Августа (inquisitor Galliarum)[650]. Так слагалось нечто вроде особого провинциального самоуправления, не зависимого от центрального имперского правительства.

Атрибуты собрания не ограничивались указанными. Оно рассматривало финансовое состояние провинций и проверяло акты предшествовавшего года; наконец, оно обсуждало вопрос о том, следует ли воздать хвалу или выразить порицание наместникам и другим имперским должностным лицам.

Одна надпись, найденная в Нормандии, особенно поучительна для уяснения разбираемого пункта. Начертанная в 238 году нашей эры, она заключает в себе письмо, посланное когда то одним наместником Галлии к одному из его преемников. Это письмо стоит привести целиком: «В то время, когда я был императорским легатом в Лугдунской провинции, я знаком был с несколькими видными местными жителями, к числу которых принадлежал Сенний Солемний из городской общины видукассов[651]; он был послом от своего города при храме Рима и Августа. Я любил этого человека уже за его благочестивый характер, его серьезность, честность его нрава; но еще другое обстоятельство укрепило за ним мою дружбу. Когда провинциею управлял мой предшественник Клавдий Павлин, случилось, что в собрании Галлий несколько членов, которые были им недовольны, подняли вопрос об обвинении его от имени провинции. Тут-то Солемний вооружился против такого предложения и объявил, что его сограждане, избрав его послом, не только не уполномочили его жаловаться на правителя, но, напротив того, поручили ему добиваться выражения хвалы последнему. Благодаря этому собрание, рассмотрев дело, единогласно постановило, что Клавдий Павлин не будет обвинен»[652].

Мы видим из этого памятника, что собрание представителей, избранных Галлией, состоявшееся в главном городе области, исполнив требовавшиеся обряды культа, обсуждало действия и управление императорского наместника. Оно могло прийти к решению начать против него обвинительный процесс; оно разбирало этот вопрос с полною свободой; если обвинение не было осуществлено, то это произошло только потому, что само собрание в конце концов высказалось против него.

Такие собрания не были индивидуальною особенностью общественной жизни Галлии; они являлись общеимперским учреждением. Вокруг храма Августа, возвышавшегося в каждой провинции, группировался областной или национальный совет. О нем часто упоминают греческие надписи; они показывают, что в нем избирался на годичный срок председатель, что он даже обнародовал особые постановления. Надписи Испании свидетельствуют о существовании в Бэтике и в Таррагонской провинции подобных же советов, собиравшихся ежегодно в определенный срок в главных городах обеих провинций[653]. Одним словом, везде находим мы следы подобных собраний[654].

Одна глава Тaцитa подтверждает и разъясняет данные, извлекаемые из цитированных памятников. В царствование Нерона римский сенат горько жаловался, что провинции, вместо того чтобы трепетать перед своими правителями, напротив того, как бы предписывали им закон. «Посмотрите на наших проконсулов, – говорил один из сенаторов, – они находятся как бы в положении кандидатов на избирательную должность и принуждены домогаться толосов управляемого им населения; они боятся их обвинений, выманивают их похвалы»[655]. По этому поводу приводились горделивые слова одного провинциального жителя, который будто бы сказал, что «от него зависит, получит ли наместник или нет выражение признательности». Сенат был сильно затронут в своем честолюбии; он искал средств снова возвысить свой авторитет. Он спросил себя, не отнять ли y провинций право обвинять их правителей, однако не решилcя пойти на это. Но он хотел во что бы то ни стало лишить их по крайней мере тесно связанного с этим обратного права официально высказывать наместникам похвалы или устраивать им публичные чествования. Тогда-то состоялось в сенате постановление, что провинциальные собрания сохранят на будущее время право отправлять в Рим посольства для обвинения, но не для одобрения своих правителей[656].

Таким образом, уже начиная с царствования Нерона легальное существование провинциальных собраний признавалось правительством; в Риме жаловались на их чрезмерное влияние, но осмелились отменить лишь один из присвоенных им атрибутов, который к тому же был скоро им вновь возвращен. В другую эпоху историк Аммиан Марцеллин сообщает о существовании ежегодного собрания в одной провинции и изображает его избирающим послов для принесения императору просьбы о местных нуждах[657].

Несомненность того факта, что описываемые собрания должны быть признаны правильным и легально установленным учреждением, подтверждается еще тем, что в Дигестах сохранено несколько императорских рескриптов, адресованных Адрианом и Антонином собраниям Бэтики, Фракии и Фессалии[658]. До нас дошли законы Веспасиана, Адриана, Александра Севера, которые относятся к провинциальным посольствам[659]. Мы увидим ниже, что и более деспотический порядок, установленный Диоклетианом, не уничтожил провинциальных собраний[660].

Члены этих посольств выбирались представителями различных муниципальных общин провинции, соединенными в общее собрание. Установлено было правило, что собрание прежде всего формулировало свои желания и просьбы; затем оно избирало одного или нескольких послов; им и передавались письмо или наказ, в котором были изложены те и другие. Депутаты должны были представить врученную им бумагу императору и поддерживать перед ним словесно прошение страны; они не могли уклоняться от полномочия, данного им согражданами. Иногда все поручение ограничивалось лишь передачею государю благодарности области. Но в других случаях послам приходилось быть выразителями определенных жалоб и