Золотце ты наше - Пелам Вудхаус

– Ну, ты точно мое несчастье, сынок. Я всегда это говорил. Ты твердо настроен выгнать меня? Нет, молчи! Я уйду. В конце концов, в гостинице тихо, спокойно, а чего еще желать человеку в мою пору жизни?

Я вышел в сад поговорить с Одри. Она прогуливалась по теннисному корту. Золотце развалился в шезлонге и, видимо, спал.

Одри заметила меня, когда я вышел из-за деревьев. Шагая по открытому пространству, я ежился под пристальным враждебным взглядом, но никакого смущения не испытывал – после схватки с Сэмом меня переполнял боевой задор. Поздоровался я отрывисто:

– Добрый день. Я только что беседовал с Сэмом Фишером. Если чуточку подождешь, увидишь, как он идет по дороге. Уходит из дома. А я возвращаюсь.

– Вот как?

Тон у Одри был недоверчивый, или, вернее, казалось, будто мои слова не имеют для нее никакого смысла. Таким же тоном говорил сначала и Сэм. Ей, как и ему, требовалось время, чтобы воспринять неожиданное.

Смысл она поняла как-то вдруг.

– Ты возвращаешься? – Глаза ее округлились, щеки раскраснелись. – Но я же говорила тебе…

– Я помню, что ты говорила. Что не доверяешь мне. Это не важно. Я все равно возвращаюсь, доверяешь ты или нет. Этот дом на военном положении, командую тут я. Ситуация после нашего разговора переменилась. Вчера я мог позволить тебе поступать по-своему, намереваясь следить за ходом событий из гостиницы. Теперь все по-другому. Теперь речь уже идет не о Сэме Фишере, с Сэмом ты бы справилась. Но теперь появился Бак Макгиннис. Тот бандит, который, помнишь, приезжал на автомобиле? Я увидел его в деревне после нашего прощания. А он опасен.

Одри взглянула мимо меня на подъездную дорогу. Я проследил за ее взглядом. И увидел медленно шагавшую плотную фигуру с чемоданом.

Я улыбнулся. Ее глаза встретились с моими, и в них вспыхнул гнев, прятавшийся в глубине. Подбородок вызывающе вздернулся, как в прежние времена. Я пожалел о своей усмешке. Опять дал о себе знать старый мой грех – самодовольство.

– Я не верю тебе! – закричала Одри.

Любопытно, как мотивы меняются или исчезают по мере развития событий. Взявшись за что-то, человек продолжает дело автоматически, независимо от первоначальных побуждений. Ко второй фазе затеи с Золотцем я перешел, отказавшись от интересов Синтии в пользу Одри и давая себе ясный отчет, почему я так поступаю. Я решил противостоять разным силам, пытавшимся отнять Огдена у Одри, по одной простой причине – я любил Одри и старался помочь ей. Но мотив этот, если он вообще существовал, преобразился в форму абстрактного рыцарства. После того как мы расстались накануне вечером, мои чувства к ней претерпели полную перемену. Теперь на враждебность я отвечал враждебностью. Я смотрел на девушку критически и поздравлял себя с тем, что ее колдовские чары наконец-то рассеялись. Если она терпеть меня не может, то и я в лучшем случае абсолютно безразличен к ней.

Однако, несмотря на переменившиеся чувства, решимость помогать ей ничуть не поколебалась. Хотя охрана Огдена – не моя забота, я все равно считал ее своим личным делом.

– Я и не прошу тебя доверять мне, – возразил я. – С этим мы уже все решили. Нет нужды снова топтаться на старом месте. Думай что хочешь. Я знаю, что мне делать.

– Ну, если ты решил остаться, вряд ли я смогу помешать тебе.

– Вот именно.

В просвете между деревьями опять мелькнул Сэм, шагавший медленно и печально, как солдат-француз, отступающий от Москвы. Одри провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду.

– Если желаешь, – горько произнес я, – можешь приписать мои поступки профессиональному соперничеству. Если, по-твоему, я влюблен в миссис Форд и приехал сюда, чтобы украсть для нее Огдена, то, естественно, я сделаю все, чтобы помешать Макгиннису заполучить мальчишку. Ты не обязана смотреть на меня как на союзника только потому, что действуем мы заодно.

– Мы не действуем заодно!

– Так очень скоро будем. Еще одну ночь Бак не станет тратить впустую.

– Я не верю, что ты его видел.

– Как тебе угодно, – бросил я и пошел прочь. Какое мне дело, чему она верит?

День тянулся и тянулся. К вечеру погода внезапно испортилась, как обычно случается в Англии весной. Потоки дождя загнали меня в кабинет.

Было, наверное, часов десять, когда зазвонил телефон.

– Алло, это ты, сынок? – спросил Сэм Фишер.

– Да. Что вам угодно?

– Поговорить. По делу. Можно прийти?

– Если хотите.

– Сразу же выхожу.

Минут пятнадцать спустя я услышал рокот автомобиля. Сквозь деревья сверкнули фары, и вскоре машина, миновав поворот подъездной дороги, затормозила у парадной двери. Вылезла пузатенькая фигура. Я смотрел из окна второго этажа и оттуда же стал говорить:

– Это вы, мистер Фишер?

Он отступил от двери.

– Где вы?

– Это ваша машина?

– Моего друга.

– Не знал, что вы намеревались привезти с собой целую компанию.

– Нас всего трое. Я, шофер и мой друг Макгиннис.

Вероятность того, что Сэм разыщет Бака и заключит с ним союз, приходила мне в голову, и я был готов. Я потверже сжал в руке пистолет.

– Мистер Фишер!

– Да?

– Попросите своего друга, пусть окажет любезность – войдет под свет фонаря и бросит оружие.

Последовала приглушенная беседа. Голос Бака погромыхивал, точно поезд, проходящий под мостом. Просьбу не приняли благосклонно. Погромыхивание сменилось успокаивающим воркованием Сэма. Слов я не разобрал, но догадывался, что Сэм напоминает: пока что цель их – переговоры, а не атака, и пистолеты будут выглядеть лишними. В общем, каковы бы ни были его доводы, они убедили Бака, потому что тот наконец, ссутулясь и бурча, вошел в круг света.

– Добрый вечер, мистер Макгиннис, – поздоровался я. – Рад видеть, что нога у вас в порядке. Не задержу вас надолго. Просто ощупайте свои карманы и выбросьте все пистолеты, а потом – уходите себе с дождя. Во избежание недоразумений сообщаю, что у меня тоже есть пистолет. Сейчас он нацелен на вас.

– Нету у меня оружия.

– Да ладно вам. Сейчас не время для шуточек. Выкидывайте все.

Минутное колебание, и маленький черный пистолет упал на землю.

– Больше нет?

– Я что вам, цельный полк?

– Не знаю, кто вы. Что ж, верю вам на слово. Войдете по одному, подняв руки.

Спустившись, я отпер дверь, держа пистолет наготове. Первым вошел Сэм. С поднятыми руками он походил на епископа, благословляющего паломников, а приторная улыбка усиливала впечатление. Макгиннис, шагавший следом, епископа не напоминал. Он угрюмо бурчал под нос, косо поглядывая на меня.