От Пекина до Берлина. 1927 - 1945 - Василий Чуйков

Ночь. Кругом грохочет бой. Небольшие группы наших бойцов закрепились в полуразрушенных домах и с большим трудом удерживают натиск противника. Чувствую, здание вокзала в его руках. Мы слева пересекаем железнодорожное полотно. На перекрестке стоит наш подбитый танк, возле него десять танкистов. Накапливаемся вблизи здания вокзала и идем врукопашную.

Внезапный удар, вперед граната, за ней боец. Фашисты бросились бежать, беспорядочно стреляя в темноту.

Так рота овладела вокзалом. Пока гитлеровцы пришли в себя и поняли, что нас всего одна рота, мы уже заняли крепкую оборону, и хотя до утра они несколько раз с трех сторон шли в атаку, вокзал не смогли вернуть…

Незаметно подошло утро. Тяжелое сталинградское утро. Фашистские пикировщики с рассветом стали вываливать на вокзал сотни бомб. После бомбежки – артобстрел. Здание вокзала пылало, лопались стены, коробилось железо, а люди продолжали сражаться…

До самого вечера гитлеровцы не смогли овладеть зданием и, убедившись наконец, что лобовыми атаками нас не возьмешь, пошли в обход. Тогда мы перенесли бой на привокзальную площадь. Жаркая схватка завязалась у фонтана и вдоль железнодорожного полотна.

Помню такой момент: немцы заходят в тыл, они накапливаются в угловом здании на привокзальной площади, которое для ориентира мы называли «гвоздильный завод», потому что там, как донесли разведчики, был склад гвоздей. Оттуда враг готовил нам удар в спину, но мы разгадали его маневр и бросились туда в контратаку. Нас поддержала огнем минометная рота старшего лейтенанта Заводуна, подошедшая к этому времени к вокзалу. Овладеть полностью «гвоздильным заводом» нам не удалось, мы выбили немцев только из одного цеха. В соседнем оставались фашисты.

Теперь бой завязался внутри здания. Силы нашей роты были почти на исходе. Но не только наша рота, а и весь батальон находился в исключительно тяжелом положении. Командир батальона старший лейтенант Червяков был ранен и эвакуирован за Волгу. Командовать батальоном стал старший лейтенант Федосеев.

Фашисты сжимали батальон с трех сторон. Трудно было с боеприпасами, о еде и сне не было и речи. Но страшнее всего была жажда. В поисках воды, в первую очередь для пулеметов, мы простреливали водопроводные трубы, оттуда по каплям сочилась вода.

Бой в здании «гвоздильного завода» то утихал, то вспыхивал с новой силой. В коротких стычках нас выручали нож, лопата и приклад. К рассвету гитлеровцы подтянули резервы, и пошли на нас рота за ротой. Удерживать такой натиск становилось трудно. О создавшемся положении я срочно донес старшему лейтенанту Федосееву. Тогда нам на выручку была направлена 3‑я стрелковая рота под командованием младшего лейтенанта Колеганова. По дороге к нам эта рота попала под ливень огня, была атакована несколько раз. Высокий худощавый Колеганов в покрытой кирпичной пылью солдатской шинели все же сумел провести роту и сдержанно доложил:

– Рота в составе двадцати человек прибыла.

В своем донесении в штаб батальона он написал:

«Прибыл в «гвоздильный завод», положение тяжелое, но, пока я жив, никакая сволочь не пройдет!» До поздней ночи и ночью продолжался жестокий бой. К нам в тыл стали проникать небольшие группы немецких автоматчиков и снайперов. Они маскировались на чердаках, в развалинах и канализационных трубах, а оттуда охотились за нами.

Комбат Федосеев дал мне распоряжение подготовить группу автоматчиков для засылки, в немецкий тыл. Я выполнил его приказание и вот что записал об этом себе в дневнике…

Антон Кузьмич дал мне прочитать эту страницу. Я привожу ее дословно:

«18 сентября. Недавно группа автоматчиков-добровольцев бесшумно скользнула в темноту ночи. Они ушли, ясно понимая всю сложность и трудность задачи проникнуть во вражеский тыл и там действовать в одиночку.

Каждый из них получил пятидневную дачу боеприпасов и питания, подробные указания, как действовать в тылу врага.

Вскоре гитлеровская оборона была встревожена – фашисты, видимо, не могли понять, кто подорвал автомашину, которая только что подвезла боеприпасы, кто выводит из строя пулеметные расчеты и артиллерийскую прислугу.

С утра и до полудня над городом висели тучи вражеских самолетов. Одни из них отделялись от общей массы, срывались в пике, проносились на бреющем полете, засыпая улицы и развалины домов градом пулы другие с воющими сиренами носились над городом, пытаясь посеять панику. Сыпались зажигательные бомбы, рвались тяжелые фугасы. Город пылал. В ночь на 19 сентября фашисты подорвали стену, отделяющую наш цех от остального здания в «гвоздильном заводе», и стали забрасывать нас гранатами.

Гвардейцы едва успевали выбрасывать гранаты обратно через оконные рамы. Разорвавшейся гранатой был тяжело ранен младший лейтенант Колеганов. Падали один за другим сраженные солдаты.

С большим трудом два гвардейца вынесли Колеганова из огня к Волге. Дальнейшая его судьба мне не известна».

– А что было дальше? – спросил я, прочитав эти строчки.

– Мы еще больше суток вели бой в «гвоздильном заводе», – продолжал Антон Кузьмич. – К нам на помощь пришли гвардейцы минометной роты старшего лейтенанта Заводуна. У них давно вышли все мины, и минометчики стали действовать как стрелки. Залегли за баррикадами на улице и, ведя сильный огонь, закрепились. К вечеру, это было уже 20 сентября, наблюдатели доложили, что со стороны противника видна активная перегруппировка, к вокзалу подтягиваются артиллерия в танки. Батальону был отдан приказ подготовиться к отражению танковой атаки. Я выделил из роты несколько групп, вооруженных противотанковыми ружьями, гранатами и бутылками с горючей смесью. Но в этот день танковая атака врага не состоялась. Ночью, рискуя жизнью, с территории противника к нам перебралась женщина, местная жительница, и сообщила, что немцы готовят танковый удар. Она рассказала нам много ценного о расположении подразделений противника. Помню ее имя – Мария Виденеева. Одновременно хочу отметить, что нам часто помогали жители города разведкой, снабжением водой. К сожалению, имена этих отважных патриотов остались неизвестными. Помню только еще одну молодую девушку-разведчицу, которую бойцы называли Лизой, она погибла во время бомбежки.

И вот наступило 21 сентября. Этот день был самым тяжелым в судьбе 1‑го батальона. С самого утра фашисты при поддержке танков и артиллерии бросились в бешеное наступление. Сила огня и ярость сражающихся превзошли все ожидания. Гитлеровцы ввели в бой все свои средства, все имевшиеся на этом участке резервы, чтобы сломить наше сопротивление в районе вокзала. Но продвигались они ценой больших потерь. Только во второй половине дня им удалось расколоть наш батальон на две части.

Часть батальона и его штаб были отсечены в районе универмага. Фашисты окружили эту группу и пошли со всех сторон в атаку. Завязалась рукопашная внутри универмага. Там штаб батальона во главе со старшим лейтенантом Федосеевым принял неравный бой. Небольшая горстка храбрецов дорого отдавала свои жизни. Мы бросились им на выручку четырьмя группами, но фашисты успели подтянуть танки и шквальным огнем сметали все живое. Так погибли командир 1‑го батальона старший лейтенант Федосеев и его мужественные помощники.