Нимфа лунного моря - Вера Александровна Петрук

не целовал, и от осознания того, что первым стал предатель Данир, которого она ненавидела всем сердцем, на душе заскребли кошки. Было слюняво, он болезненно придавил ее верхнюю губу своими зубами, так как лодку качало, да и капитан торопился. Непонятно, что там подумал Данир об их первом поцелуе, но она сильно сомневалась, что ему могло понравиться.

С соседней лодки послышался свист — то Марина Торуоли выражала ей презрение, сунув пальцы в рот и свистнув так, как у самой Айрис никогда бы не получилось. Свист мог означать разное, но, кажется, в первую очередь он должен был привлечь ее внимание. Потому что после того, как Айрис взглянула в ее сторону, каждая из «невест» по очереди плюнула в воду, Лэндон же мрачно отвернулся.

«Дуры», — ругнулась на них Айрис, но понимала, что девушки правы. Они видели то, что видели. Никакого другого значения в поцелуе Айрис и Данира быть не могло. Приемная дочь Этвеллов выбрала спасение и хорошую жизнь, предав остальных.

Подъем на фрегат прошел второпях. Айрис и разглядеть толком ничего не смогла. Привычная суета матросов, крики про «выбрать якорь» и «ставить паруса», непонятные словечки типа «пошел кливер-фалы» и прочая морская тарабарщина, от которой шла кругом голова.

Ее заперли в каюте Данира. Капитан проводил ее сам, подарив на прощание еще один слюнявый поцелуй. На этот раз он действовал нежнее, но, когда за ним закрылась дверь, Айрис долго бегала по каюте, пытаясь сдержать тошноту, чтобы не испачкать шикарные ковры на полу.

— Жди меня там! — наставительно велел Данир, указав на кровать.

То, что капитан Арбел любил роскошь, было понятно и на «Улыбке луны», здесь же понятие «комфортного плавания» выходило за всякие рамки. Резная мебель с богатой инкрустацией, декоративные панели и красивые картины с живописными пейзажами на переборках, хрусталь и серебро в буфете (и как там ничего не разбивалось?), и самая шикарная кровать, которую только приходилось видеть Айрис. Кровать, которую она обошла далеко стороной, потому что один ее вид вызывал у нее неприятные ощущения в желудке.

Зато гардероб Арбела привлек ее внимание надолго. Даже на «Мести Падшего» наряды, которыми разрешили пользоваться девушкам, хранились в рундуках. Здесь же был почти настоящий шкаф с коробками, вешалками и полками. И опять вопрос — как все сохранялось в таком порядке?

Одежда Айрис совсем пришла в негодность. Платок то и дело соскальзывал, а нижняя юбка Торуоли превратилась в лохмотья. Стараясь не думать о том, что вечером одежды на ней может совсем не оказаться, Айрис смело вытащила свежую рубаху, брюки и сапоги — на размер больше, но все же лучше, чем ходить босиком. Чтобы не черпать носками, она затолкала в сапоги платки, которые обнаружила в одной из коробок. Арбел оказался тем еще любителем модных штучек. Одних шляп у него было штук тридцать.

Закончив с переодеванием, девушка обнаружила яблоки, головку сыра и брикет шоколада в буфете. От сыра она отгрызла сразу половину, закусила яблоком, второе надкусила, потом перевела взгляд на шоколад, который занял ее внимание надолго. Оставшуюся плитку она спрятала в карман и, почувствовав, что зверский голод постепенно проходит, села на рундук у иллюминатора. Хотелось пить, но к бутылке с ромом, которая стояла в буфете, она притрагиваться не стала. Оставила на крайний случай. А он должен был наступить скоро.

Я справлюсь, уговаривала она себя. Эмергода вообще, может, сейчас вешают, меня же, хоть, убивать не собираются. Да и другим девушкам наверняка несладко. Хоть бы успеть! Айрис никогда в жизни никому не молилась. В Церкви Ваала лишь открывала рот для вида, дома же времени на молитвы обычно не было. Подумав, она решила молиться Эймараоху. Пусть он и Бог хаоса, но, по крайней мере, вызывал приятные ассоциации.

Впрочем, молитвы быстро наскучили, так как были для нее просто набором слов, без души и сердца. С верой в богов у Айрис всегда было плохо. На палубе грохотали сапогами, снастями, грузами. Постоянно кричали люди, а над ними свистели и хлопали паруса. «Цветок граната» шел бойко и прытко, солнце щедро поливало море яркими лучами, на небе не виднелось и облачка, ветер ерошил воду, вздымая волны, но уже опытная Айрис знала, что это даже не «крепкий ветер», а так, легкий бриз. Погода за иллюминатором стояла чудесная, название у фрегата было красивым и каким-то «добрым», оттого с трудом верилось, что на его борту скоро произойдет трагедия.

Настенные часы каюты показали, что минуло два часа, когда открылась дверь и на пороге появился Данир.

— Ох, и замаялся я с этой новой командой, — признался он, расстегивая камзол и швыряя шляпу на стол. — Половина старой затерялась, пока мы выбирались с тех чертовых островов, куда нас высадил Эмергод. Вернее, куда мы сами доплыли. Никогда этого не забуду. Надеюсь, ему попадется неопытный палач, и вешать его будут раза четыре. Скучала по мне, девочка?

Данир взял бутылку с ромом, сел на кровать и похлопал себя по колену, приглашая Айрис.

— До чего же ты хороша в этих штанах! — восхитился он. — Нельзя скрывать такие ножки. Это ты мои брюки надела?

Решив воспользоваться его говорливостью, Айрис сразу перешла к делу, сделав вид, что приглашающий жест хозяина каюты не заметила:

— Очень скучала, — с чувством заверила она. — Вот, немного решила поиграть с твоей одеждой, пока тебя нет. Нравится? Хочу кое-что обсудить, прежде чем мы перейдем к приятным моментам.

— Ладно, — протянул Данир, с интересом ее разглядывая. — Хочешь поклянчить? Если про цацки и бирюльки, то сначала постель. А потом я отвезу тебя на рынок Джампагуа и куплю столько бриллиантов, сколько сможешь унести.

— Бриллианты мне не нужны, — надула губки Айрис. — Жаловаться буду. Я с этими заносчивыми девчонками, ну, теми, другими невестами, такого без тебя натерпелась, что хочу отомстить. Они смеялись, что я безродная, а еще над тем, что я о тебе хорошо отзывалась. Такие стервы. Все пытались Эмергоду угодить. Притоны и матросня — это скучно. Я хочу мести поизящнее. Давай отдадим их магам? У Эмергода на корабле один колдун был, он такого порассказал, что с девицами на Саадуле делают, что по сравнению с забавами островитян невольничий рынок раем покажется. Пусть расплачиваются за свои слова. Только меня, пожалуйста, не отдавай. Я буду хорошей девочкой, вот увидишь.

Данир задумался. Может, он и был хитрецом, но на каждого хитреца