Четверги в парке - Хилари Бойд

– Не надо меня запугивать, дорогая. Это ни к чему не приведет.

Другого ответа Шанти так и не добилась.

Джини сидела на скамейке в самом центре Понд-Сквер, всего в сотне шагов от собственной входной двери. На площади было тихо и темно; было полпервого ночи, рестораны, окаймлявшие площадь с одной стороны, уже закрывались, мешки для мусора стояли на тротуаре, таблички с меню занесли внутрь. Парочки расходились по домам, разговаривая шепотом; мужчина, болтая по мобильному, ходил взад-вперед на автобусной остановке на углу с главной дорогой, явно споря с кем-то. Стало прохладно, но гроза прошла мимо. Сердце Джини, казалось, увеличилось вдвое, распирая грудь, и грохотало, как тамтамы, пока она пыталась перевести дух.

– Это я, – шепнула она в телефон.

– Где ты?

– На Понд-Сквер, на скамейке.

– Приходи ко мне.

– Не могу. Рэй… я только что ужинала с Шанти. Она все знает. Она грозилась рассказать все Джорджу, если я не порву с тобой и не перестану с тобой общаться.

Она услышала его тихий вздох.

– Ясно… и что ты собираешься делать?

– Выбора нет. Я расскажу ему. Он должен услышать это от меня.

– Что расскажешь, Джини?

– Что влюбилась в тебя.

Ее больше не заботили штампы, не заботило, разделяет ли Рэй ее чувства и как он отреагирует; в тот момент ничего не имело значения, кроме правды. Она хотела, чтобы Рэй знал правду, ее правду, к чему бы это ни привело. И она почувствовала, словно груз упал с ее плеч. Сердце у нее замерло в ожидании его ответа.

– Джини… ты уверена, что это хорошая мысль?

– Влюбиться в тебя? Нет, наверное нет, но так получилось. – Она беззаботно рассмеялась.

– Я не это имел в виду, – улыбнулся Рэй. – Стоит ли рассказывать твоему мужу?

Ей до смерти хотелось, чтобы он как-то ответил на ее признание.

– Разве у меня есть выбор?

– А Шанти правда расскажет ему?

– О да, ты не знаешь мою дочь. Она патологически честная.

– Как он воспримет?

– Плохо… очевидно.

Несмотря на свою напускную храбрость в разговоре с Шанти, на самом деле она и представить себе не могла, что расскажет обо всем Джорджу.

– Подумай хорошенько, Джини. Какого результата ты хочешь добиться?

Она думала о муже.

– Результата?

– Да, что будет потом? Ты должна подумать об этом.

Никакого «потом» не было.

– Уверен, ты убедишь дочь ничего не рассказывать ему.

– А что потом?

На том конце послышался вздох.

– Я не могу сказать тебе, что делать, Джини.

– Мне бы хотелось, чтобы хоть кто-то сказал.

– Как бы там ни было, скажу только одно, – произнес он, – я тоже люблю тебя.

* * *

– Можете открыть рот пошире?

Джини открыла рот и почувствовала острую боль вдоль щеки.

– Шире не могу, – сказала она, как можно отчетливее, с ватным тампоном за щекой и вытянутой челюстью. Она уловила знакомый запах обезболивающего.

– Сейчас сделаем укол, не двигайтесь, – предупредил дантист и ввел иголку в десну. Она почувствовала боль, но ей было все равно. Прошло двенадцать часов с тех пор, как Рэй сказал, что любит ее, и врач мог выдернуть ей все зубы, включая имплантанты, она и глазом не моргнет.

Она ничего не сказала Джорджу. Она наслаждалась словами Рэя, лелеяла их, берегла от того переполоха, который они учинят, когда станут известны всем. Она решила подарить себе сегодняшний день.

– Прикусите… хорошо… еще раз. – Дантист сам стиснул зубы, показывая пример. – Ну как?

– Хорошо. Ничего не чувствую.

Дантист посмотрел на нее терпеливо.

– А когда кусаете, не чувствуете, что там высоко, на этом зубе? Попробуйте еще раз.

Джини прикусила снова.

– Все в порядке.

– Не пейте ничего горячего в ближайшие два часа… чтобы не обжечься, – добавил он, заметив удивленный взгляд Джини.

* * *

После дантиста она пришла в магазин. Йола поздоровалась с ней сочувственно.

– Мне лечили зубы в Польше. Очень больно. Я справлюсь тут, если вы хотите пойти домой.

Дом был последним местом, где ей хотелось бы оказаться сейчас. Джордж наверняка сидит в своей комнате, возится с часами, все еще ничего не ведая об урагане, готовом обрушиться на его сердце. Каждый раз, когда она видела его, каждый раз, когда он улыбался ей или называл «старушкой», ее собственное сердце сжималось от стыда.

– Ничего страшного. Мне только пломбу поставили, – заверила ее Джини, осторожно трогая пальцем щеку, чтобы проверить, вернулась ли чувствительность.

– Заходил мужчина, спрашивал вас.

– Какой мужчина?

– Он приходил раньше, с маленьким мальчиком, симпатичным таким. Вас не было.

– Дилан… – произнесла Джини рассеянно.

– Я сказала, что вы скоро вернетесь, но он не стал ждать. Он сказал, что позвонит вам.

* * *

– Я с трудом разговариваю.

– Все равно приходи, – сказал Рэй.

Она встретилась с ним в кафе в парке после того, как закрыла магазин. Привычка переживать, что их заметят вместе, потеряла смысл.

– Как в старые добрые времена, – сказал он, болтая чайным пакетиком в своей чашке.

– Давай сбежим. Можем отправиться в Рио или в какую-нибудь другую страну, с которой нет договора о выдаче преступников. Я могла бы открыть кафе на пляже – говорят, они чудесны, эти пляжи – буду подавать английские сосиски и мармит. А ты будешь давать уроки айкидо бразильцам. Будем пить ром или что там пьют и просто жить счастливо.

– Кайпиринья. Убийственная вещь, зато умираешь счастливым, – рассмеялся Рэй. – Согласен, поехали.

Они оба притихли.

– Ничего не говори. – Рэй нежно провел рукой по губам Джини. Она взяла его руку и крепко сжала в своих руках.

– Я хочу увидеться с тобой еще раз, до того как… – он медлил, – до того как разразится скандал.

– Звучит трагично.

* * *

– Джордж? – позвала Джини снизу. Ответа не было. Она поднялась на второй этаж и постучала в дверь комнаты, где Джордж работал над своими часами.

– Заходи.

Он сидел на своем обычном месте за рабочим столом, деревянная столешница усеяна крошечными, замысловатыми деталями часового механизма. Часы, которые он чинил, были сделаны из гладкого серого мрамора в стиле «арт деко».