Северная корона. Часть 2 - Анна Джейн

После этого молодого человека в ярко-красной майке друзья в шутку называли Укуренным.

Лорда Феликса после небольшой прогулки по городу, которая привела музыканта в восторг, повезли в квартиру. Музыкант явно не ожидал, что города в России могут быть, по его словам, очень милыми и уютными, а не мрачными, переполненными пьяными мужиками в ушанках, тулупах, с ружьем в одной руке и водкой в другой, ходящими в обнимку с медведями по белому снегу. Образ России и других стран бывшего СССР, как страны коммунистического враждебного режима, продолжал жить в стереотипах многих людей, проживающих заграницей. И Марту, и Юлю, когда те знакомились с представителями других стран, такие мысли о родной стране и удивляли, и пугали, и возмущали. Оставалось надеяться на то, что в последнее время, с развитием Интернета эти самые глупые стереотипы наконец-то начали отходить назад, заменяясь, правда, новыми.

- Так вот, значит, где родился и жил мой друг, - с интересом глядел на отреставрированные старинные здания, сохранившиеся в центре города до сих пор, проговорил Феликс. - Мне нравится атмосфера вашего города.

- Прогулку по городу можно устроить чуть позже, - сказала Юля, понявшая, что не оставит музыканта в покое до тех пор, пока он не уедет обратно в свой Лондон. Забавное приключение вырисовывается. - А сейчас можно поехать в квартиру.

Ее выбор пал на квартиру Стаса. Произошло это по нескольким причинам: во-первых, его квартира, доставшаяся от деда, находилась в самом центре города, на восьмом этаже, и вид из ее окон был красивым, даже впечатляющим: видно было и реку с пешеходным мостом, и симпатичную набережную, и центр города, со всеми его музеями, галереями и магазинчиками, и часть территории городского парка со всеми его аллейками, лужайками, лавочками, фонтанчиками и аттракционами, и еще - прилегающий к центру район с новостройками-красавицами, в котором позволить себе жить только обеспеченные люди. Второй причиной стал тот факт, что селить мировую знаменитость в грязной квартирку с не очень приятной обшарпанной обстановкой, разбросанными всюду пивными банками, полными пепельницами и журнальчиками сомнительного содержания Юле не хотелось. Впрочем, ей и не хотелось, чтобы соседями Феликса стали какие-нибудь отъявленные кретины, нафотающие кучу снимков и поместившие их в инет с заголовком: "У нас в городе настоящий ЛОРД!". Феликс все-таки приехал инкогнито, поэтому нужно искать надежных людей, в которых она, Юля, будет уверена если не на все 100, то на 99, 8 %. Правда, такие надежные личности, которых у Крестовой было не так-то и много, жили не одни, а с родителями или со вторыми половинками. Можно было отправить Феликса к Крису, который, конечно же, стал бы кудахтать над знаменитостью до полусмерти, но никогда бы его никому не выдал, да и квартира у них с отцом и бабкой большая, двухуровневая, но Иван Савельевич и так уже принимает у себя пару друзей, прилетевших по случаю фестиваля. Был еще вариант оправить Феликса в гости к Леше, другу детства Юли, занимающемуся биатлоном, но дома у него не только он сам, но и беременная и крайне нервная супруга, которая Юлю терпеть не могла.

Нет, конечно же, можно было просто снять на пару дней хорошую квартиру - это проблемой не было, но если музыкант хочет пообщаться с русскими, ему нужен сосед. Юля и сама не знала, почему она так сильно захотела, чтобы Визард жил вместе с кем-нибудь из ее друзей. Может быть, закусила удила, может быть, потому что тогда они могли бы чаще видеться с ним?

"Да что за глупости? Пошли вон", - приказала таким мыслям обычно непробиваемая Крестова и оглянулась на Феликса, который так вольготно и беззаботно расположился на заднем сидении, вновь натянув очки и рассматривая город, пышущий зеленью и летней свежестью, которая по прогнозам метеорологов должна была скоро превратиться в ощущающую жару. Правда, обещали они сие уже давно, недели полторы, взволнованно говоря по телевизору, что в июне будет аномально высокая температура и засуха, но их прогнозы не подтверждались, и первый месяц лета дарил горожанам отличные, в меру жаркие дни, облаченные в шарфик цвета лазурного неба, сотканного из дуновений ветерка, и теплые ночи, ступающие на землю в своих звездных босоножках на плоской подошве аккуратно, даже с какой-то любовью. Эти ночи, опускаясь на пустынную набережную или на холмы западнее города, опирались своими прозрачными руками о тёплую землю, чтобы отдохнуть и послушать пение птиц, журчание воды или переговоры ловеласа-ветерка с очередной озорницей-звездочкой или со своей давней тайной любовью - стыдливой зарей, прячущейся за опушкой соснового бора на востоке. Свои босоножки ночь бросали вверх, и когда они оказывались в небе, касаясь облаков, то все звезды, украшающие их, распылились по небу - тут больше, тут меньше, блестя и подмигивая одиноким и не спящим усталым людям, глядящем на небо со своих окон и балконов, сжимая в своих ладонях не руку любимых, а пальцы безнадежности и ее сестры безысходности, тайно спускавшихся на землю вместе с ночами, находя отчаявшихся и мучая их - терзая во сне и наяву. Когда власть над миром вновь получали дни, увенчанные коронами из солнечных лучей, безнадежность и безысходность уползали, но грозили вернуться вновь. Правда, иногда и в темное время суток они уползали - если человек брал себя в руки и смело отгонял их, думая о хорошем.

Визарду кто-то позвонил по телефону - видимо, кто-то из родственников, как поняла Юлю, тактично не ставшая слушать разговор.

- А к кому ты его повезешь? - тихо спросила Юлю Марта, нагнувшись к ней.

- К моему другу. Зовут Стас. Живет в центре, на Советской, около собора.

- Какого? Николая Чудотворца? - припомнила Марта, которая вообще-то была почти что топографическим кретином и часто путалась в улицах и остановках.

- Да.

- Ух ты, - восхитилась Марта, - там есть классные дома. Представляю, какой из них может быть вид! Они же на холме стоят?

- Так и есть, - подтвердила Юля. - Вид - обалденный. Хочешь посмотреть?

- Хочу, - тут же согласилась скрипачка, забыв, что разговаривает с ненавистной сестрицей. Которой надо всегда говорить "нет". Если честно, так долго она не общалась с Юлей давным-давно, с детства, когда они вместе играли в куклы. У них были очень красивые куклы - отец привозил из заграничных командировок, когда пока во всей стране после перестройки и вереницы масштабных изменений во всех сферах жизни бушевала если не бедность, то что-то очень похожее на нее. У Марты в детском саду куклы были самые красивые, с кучей одежды и даже с туфельками и солнечными очками. У Юли куклы были точь-в-точь такие же - отец привозил им совершенно одинаковые игрушки и наряды. Любимой куклой, подаренной папой - тогда еще хорошим папой - у Марты была золотоволосая красавица с длинными ногами и тонкой талией, облаченная в бальное золотое платье с невероятно красивой вышивкой, которую девочка могла рассматривать часами. На голове нежно улыбающейся куклы сияла маленькая корона, которую можно было снимать, в ушах - крохотные сережки, на запястьях - изящные и такие же маленькие тоненькие браслеты. Ножки ее могли похвастаться - туфельками-лодочками, как и платье, золотыми. Марта называла любимую куколку Принцесса - без имени, просто Принцесса, очень осторожно обращалась с ней и никому не давала играть с ней в садике - если только подержать. Она очень обрадовалась, когда пришедшая к ней в гости Юля принесла эту же куклу и сказала, что она у нее тоже любимая. Юля так же сильно тряслась над золотовласой красавицей из пластика и тоже, как и сестренка, никому нее давала ее. Этот факт почему-то особенно умилял Константина Власовича. А однажды Марта во время игры, в которой две принцессы-сестренки спасались от злого короля и его слуг, предложила Юле поменяться куклами на время, чтобы злой король точно не отыскал принцесс, и та согласилась. Обратно они так и не поменялись.