Опасный босс моей подруги - Ксения Черногорская

Ну почему Светка решила мне напакостить этими фотками именно сейчас, когда Платона нет рядом?! Ну, почему?!

Иду на кухню, заливаю растворимый кофе кипятком, добавляю сахара и молока. Выключаю свет, а затем с чашкой и телефоном забираюсь на широкий подоконник. Закриваю и дрожащими пальцами набираю в ответ: "Нет".

Пару минут галочки остаются серыми. А сразу после того, как синеют, я вижу, что Платон набирает ответное сообщение.

"Созвонимся»

Слёзы снова текут по моим щекам. Тыльной стороной ладони вытираю их, курю и думаю над тем, что ответить. Я не хочу сейчас разговаривать. Это точно. Я просто разревусь и фиг потом успокоюсь. А завтра на работу. Смотрю на часы: уже сегодня. Первый час ночи.

''Давай лучше завтра пообщаемся?" - пишу я в ответ. - "Я уже ложусь. Завтра рано вставать".

Как только я отправляю это сообщение, тут же ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы Платон меня поуговаривал, чтобы настоял на разговоре и сказал мне, что я ему очень нужна и что я у него одна. Глупо, но правда.

Но он пишет только:

"Хорошо. Тогда доброй ночи. Целую тебя".

Я прекрасно понимаю, что даже если мы созвонились, я всё равно не смогла бы спокойно заснуть, всё равно осталось бы недоверие, которое уже истерзало меня, и что действительно лучше сейчас - перенести разговор на завтра.

"И я тебя. Доброй ночи".

Спать мне не хочется совсем. Минута тянется за минутой, час ползёт за часом, а я только и делаю, что пью кофе, курю, проветриваю кухню и ухожу поваляться перед телевизором. А ещё время от времени жалею себя и тихо плачу. Чувствую себя в ловушке, в которую во многом загнала себя сама и из которой никак не могу выбраться.

Ложусь спать уже под утро.

И еле-еле встаю с кровати, когда в очередной раз трезвонит будильник в мобильном телефоне. Ухожу в ванную умываться и долго смотрю на себя в зеркало. Вид у меня ужасный: вся какая-то опухшая, растрёпанная, с красными, припухшими веками, на щеке - следы от складок смятой простыни. Ещё и собираться надо быстро, потому что времени до выхода осталось минут тридцать, не больше.

Быстро принимаю душ, мою голову и поспешно сушу волосы феном. Толком не завтракаю: обхожусь чашкой крепкого кофе без молока и хлебцем с кусочком сыра. Наспех крашусь, дико нервничая из-за того, что предстану перед Платоном в таком виде, когда он приедет забрать меня с работы, а потом и вовсе - психую, когда понимаю, что не знаю, что надеть, а времени до выхода осталось три минуты максимум.

В итоге надеваю джинсы, белую блузку, чёрный жакет, и чёрные шнурованные ботинки на высоком, но прочном каблуке, которые мне купил Платон во время одного из походов по магазинам. Накидываю сверху куртку, хватаю сумочку и выбегаю на улицу,

А подбежав к автобусной остановке, едва не плача, смотрю вслед уезжающему автобусу. Следующий приедет не раньше, чем через пятнадцать минут. Если я опоздаю, коллеги наверняка подумают, что я загордилась из-за высоких продаж и решила, что теперь могу относиться к рабочему графику наплевательски. Да и просто - не хочу осуждающих взглядом и тем более выговора от начальника отдела продаж. И чтобы Платон думал, что если он не отвозит меня на работу, то я имею привычку опаздывать. Я не имею такой привычки...

Вздохнув, вызываю такси. Не получится купить Платону подарок: цены до клуба просто конские. Немудрено: час пик.

Наконец подъезжает жёлтая машина, и я торопливо усевшись в неё, вставляю в уши наушники и включаю свою музыку погромче, чтобы не слушать то, что играет в машине: какой-то трёп ведущего и двух гостей в студии о политике.

Когда мы уже подъезжаем, простояв несколько раз в автомобильных пробках, в Вотсап приходит сообщение от Платона:

"Доброе утро! Заберу тебя в конце рабочего дня. Как раз успею из аэропорта. Ты выспалась?".

Вздыхаю и пишу в ответ:

"Привет! Хорошо, Более-менее. А ты?"

Галочки остаются серыми, когда мы уже подъезжаем к клубу и прочитываю ответ Платона я уже на работе, успевая войти в клуб за минуту до начала рабочего дня: "Не, я мало спал. Работы было полно. Мы закончили только около двух".

Ответ Платона до вчерашнего дня я бы восприняла совершенно нормально, потому что знаю, сколько у него порой возни с бумагами и как долго порой длятся его только телефонные переговоры. Но сейчас этот ответ - будто специально поданный мне на блюдечке новый повод для жгучей ревности.

- Хочу тебя просто охренеть как.

Он тянется ко мне, чтобы страстно поцеловать в губы, но я отворачиваюсь, и он лишь задевает уголок рта. Щетина колется - брился недавно.

-Ты чего? - отстраняясь, хмурится он.

- Ничего, - насупившись, бурчу я.

Смотрю вдаль, туда где за широкой улицей сверкает белым серебром парк.

- Карин?

Поворачиваюсь к нему.

-Что?

Он внимательно смотрит в глаза.

- Карин, что не так?

- Всё - не так.

Он берёт меня за плечи и разворачивает к себе. Вглядывается в мои глаза. Дерзко приподняв подбородок, вызывающе смотрю на него.

-Ты не рада, что я прилетел?

- Рада, - говорю я, и крепко сжимаю зубы.

От него пахнет смесью мужского, уже хорошо знакомого мне парфюма с лёгким шлейфом какого-то другого. Судя по всему, женского.

- Что-то не складывается такое впечатление, - ещё больше хмурится он - Может ты мне объяснишь, что случилось?

Пристально смотрю ему в глаза.

- А может ты мне объяснишь? С кем ты проводишь время, когда не со мной?

Он ухмыляется.

- С коллегами, Карин. Что за приступ ревности?

- Хорошие духи у коллег, - цежу я. - Дорогие, наверное.

Он отпускает мои плечи и жёстко произносит:

- Так, ясно. Садись в машину. По дороге поговорим,

Пожимаю плечами и отворачиваюсь в сторону.

Платон открывает дверь, садится за руль и поворачивается ко мне:

- Ну? Долго я ждать буду?!

- Надо будет, - говорю я. - Сама доеду. И спать буду у себя.

Он смотрит на меня таким взглядом, что описаться можно со страху. Похоже, я его разозлила.

- Я. Сказал. Сядь. В машину.

Поджав губы, обхожу его ' Мерседес", открываю дверь, плюхаюсь вперёд и закрываю дверь. Получилось громко.

- Понежнее можно? - цедит Платон.

Молчу.

Он хватается за ручку переключения скоростей, поворачивается назад и принимается выезжать со стоянки задним ходом.