Маша без медведя-2 - Ольга Войлошникова

так гордилась своими воронками-маносборниками (ну, теми, которые через музыку и пение), так раздувалась от значимости своего открытия… пока не вспомнила энергетическую паутину, которая покрывала почти всё свободное пространство в моей спальне. Потом, заставляя меня осознать полнейший конфуз ситуации, в памяти всплыли огромные автоматизированные маносборщики, которые ходили над гертнийскими лесами. Мне стало ужасно стыдно. Это, получается, я что изобрела? Что-то типа ложки, если переводить в бытовое сравнение? Хожу такая вся из себя гордая от того, что могу ложкой есть, а не руками. А люди-то кроме ложки уже и мясорубки всякие придумали, и миксеры… Какой пердимонокль, ужас. Хорошо, что у меня не было возможности ни перед кем похвастаться. Что бы сказал Баграр, если бы я ему сообщила о своём новейшем творении?

Я грустно задумалась.

Нет, Баграр бы меня похвалил. Он всегда находил, за что меня хвалить. Сказал бы, что всё равно я умница, дошла своим умом. И, может быть, именно такой способ до сих пор и не был открыт, а? От этой мысли я слегка приободрилась. Ну, правда. Никаких таких вот вороночек я никогда в жизни раньше не видела. Наверняка на гертнийских манонакопителях даже принцип сбора другой.

На этом месте я решила, что в таком случае я всё равно молодец, и нечего тут киснуть!

Второй стороной моих размышлений было то, что (по сути) целительство и картины — это всё, что я могла бы сейчас продать. Не этим просительницам у ограды, а кому-то с достаточно толстым кошельком и сходными потребностями. Мысли концентрировались вокруг того, кому конкретно и что конкретно я могла бы предложить прямо сейчас, и, кажется, таки сконцентрировались…

В половине третьего я снова пожаловалась на слабость и окуклилась в изоляторе. Ни на какие трансформации решила время не тратить, закуталась в тень, села на леталку и понеслась. Вот, кстати, надо что-то придумать с этими полётами. Моя простецкая вязаная конструкция для воздушных петель и штопоров оказалась вообще-то неуклюжей. Хочу такую штуку, чтобы удобно было летать. Сидеть, держаться, управлять. В детстве, помню, мальчишки с гор гоняли на таких самодельных агрегатах… Как же они назывались? Верх на манер трёхколёсного велосипеда, только вместо колёс — коротенькие лыжи. И руль поворачивался, так что передней лыжей можно было управлять. А! Рулевик — вот как!

Соседский мальчишка иногда брал меня кататься. Сиденье у его рулевика было длинное, мы запросто усаживались вдвоём, а на боковые полозья было очень удобно ставить ноги. Вот бы мне подобную леталку! В идеале — чтоб она обладала и собственными способствующими полёту качествами. Обтекаемостью и прочим. Дополнительные там щитки какие-нибудь. Только вот ставить её куда? Прятать в тень и прикреплять за окно? Разглядят её наблюдатели из фургона в свою дудку? Нет? А вдруг да? Забавно будет, если мимо гимназии проедет мощный маг (предположим такой гипотетический случай) и увидит мою ухоронку. «А что это у вас там на окне висит?»

Можно было взять полноразмерный предмет и каждый раз уменьшать его до размера безделушки, пряча в карман — но это потребует такого расхода энергии, что мне даже представить было страшно.

Значит, пока мне нужно нечто небольшое, возможно трансформируемое. И желательно, чтоб нам с Марусей на двоих. Опять вязать и перед полётом придавать ей жёсткость? А если в полёте концентрация энергий понадобится для совсем другого, и эта конструкция резко увянет и превратится в тряпочку? Хотя, в случае столь экстренных перегрузок мне, наверное, будет вообще не до полётов.

Обдумывая эту мысль так и эдак, я подлетела к особняку Скворцовых и позвонила в звонок у парадного входа.

18. ЗА БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ

ЕЩЁ ДОГОВОР

Дверь открыл новый дворецкий, вышел на крыльцо, огляделся. Я тем временем влетела в дом, дождалась, пока он вернётся внутрь и велела:

— Доложите хозяину: прибыл гость, которого он ожидает.

Дворецкий развернулся и пошёл весьма целенаправленно, как это всегда бывает с людьми под внушением.

Евстафий Ильич торопливо вышел навстречу — его я под свою тень впустила — любезно поцеловал мне ручку и лично проводил меня в свой рабочий кабинет. На большой бархатной подложке, в порядке, соответствующем моему риталидовому гарнитуру, разместился набор камней. В свете настроенных ламп это было красиво, аж дух захватывало — о чём я честно и сказала. Я выложила оправу рядом:

— Не знаю, как вам удалось угадать, но раньше всё это выглядело очень похоже.

Хозяину это замечание, кажется, понравилось, и он начал процедуру установки камешков на свои места, с удовольствием перечисляя мне названия и характеристики подобранных камней, среди которых более всего меня поразила «благородная шпинель» — я такого раньше и не слышала. Первым делом мне были преподнесены серёжки, которые я с удовольствием (наконец-то!) надела, затем и колье.

Я посмотрела на себя в зеркало:

— Ваша работа выше всяких похвал!

— То, что вы сделали для меня — неоценимо.

— И всё же — благодарю. Также хочу предупредить вас, что на момент обеда я буду прикрыта тенью от прислуги — они даже не будут знать, мужчина приходил к вам сегодня или женщина, какого возраста… кто бы их ни спрашивал.

— Весьма предусмотрительно.

Мы направились в нарядную столовую. По дороге нам попалась горничная, присевшая в мелком книксене. Везде чувствовалось оживление — словно приход весны. Полагаю, с исцелением сына дом Скворцовых прекратил быть пугалкой для соседей и знакомых. Прислугу вон пригласили. Вот и славно.

Обедали мы вдвоём. Это было несколько странно — я думала, Сергей воспользуется случаем меня увидеть. Хотя, Бог знает, какие у него за полгода накопились дела. А кроме того, у меня имелись планы, для реализации которых лучше момента было не угадать.

Отдав должное кушаньям и похвалив мастерство повара, я начала:

— Евстафий Ильич, у меня к вам есть ещё одно предложение.

Он отложил приборы и сплёл пальцы шалашиком:

— Слушаю.

— Мне, некоторым образом, нужны деньги. Первое, что мне приходит в голову: я могу предложить вам исцеление. Не омоложение, нет! — я сразу предупредительно подняла ладонь. — Но на свой возраст вы будете чувствовать себя настолько хорошо, насколько это в принципе возможно.

Ювелир довольно долго задумчиво смотрел на свои руки, затем, цепко — на меня:

— И вы можете вернуть мне хорошее зрение?

— И здоровую спину, если пожелаете. Правда, это вызовет дополнительные для вас расходы в виде необходимости смены гардероба.

Не знаю, что за портной шил этому дяденьке, но