Тюремщица оборотня - Ли Литвиненко

человечка не возвращалась. Что-то случилось… Давно затухли угли в печи. Солнце, плохо видное сквозь снежную крошку, прошло свой зенит и ушло за стены защитного короба. Что-то случилось. Первое время он еще пытался себя успокоит, но теперь уже точно знал, с ней наверняка стряслась неприятность. Не могла эта хрупкая самочка, так долго бродить по улице просто так, не предупредив его. Они слишком сблизились за последние дни, и Мина знала, как тяжело он переносит её выходы, как тревожится о ней. И зверь, чувствуя неладное, бился изнутри о телесную оболочку пытаясь выбраться. Нет, только не это. Только не оборот в клетке. Зверь в замкнутом, ограниченном пространстве сходил с ума. Ему было трудно переносить клетку, гораздо труднее, чем человеку. Удержать волка было сложно, голод ослабил самоконтроль, и теперь еще это всепоглощающее беспокойство, переходящее в панику. И Оборотень крепко сжимал кулаки, чтобы отвлечься.

Когда она воротится, Урс верил, что она воротится, он надерет своей мышке серенький хвост. Обязательно оттреплет её за тонкую шкурку, чтобы не заставляла его больше так волноваться. Только вот где она? Небо, пусть только вернется, пусть вернется… Прошу!

Входная дверь открылась очень медленно. Её запах влетел со сквозняком и чуть успокоил. Урсул подбежал к решетке у самого входа.

— Мина? — Он почти прокричал.

Но в ответ только скрип медленно закрывшейся створки. Слышен тихий звук шагов, спускающихся по лестнице. Неуверенные, рваные. Она ранена?

— «Запаха крови нет. — Урс вжался в решетку. — Так что же? Что с тобой? Спускайся быстрей или я сойду с ума!»

Полог, закрывавший лестницу, отодвинулся, и она зашла в темницу, опираясь на стену и пошатываясь.

— Мина! Милая, что с тобой? — Он просунул руку и постарался придержать её за локоть. — Слышишь?

— Я украла… — Девушка, пошатываясь, шла вдоль решетки к своей кровати.

Урсул не стал больше ничего спрашивать, только поддерживал ее, где мог. Не в каждую ячейку пролезали его ладони. Кое-как они подошли к матрасу, и Мина съехала вниз, упав сначала на колени. При резком движении она застонала от боли и прижала руку к ребрам. От смены позы её накрыло пронзительным болевым приступом, и она потеряла сознание, а тело, кулем свалилось на матрас.

Оборотень бросился к своей человечке. Осторожно потряс, пытаясь привести в сознание. Но она не отзывалась, только снова застонала от боли. Лицо бледнее мела, разбитая губа и корочки запеченной крови в носу. Он подтащил её ближе и сбоку что-то звякнуло. Урс развернул плащ и отбросил в сторону, засунутые за пояс железки. С другой стороны она припрятала хлебный каравай. И как только ухитрилась не выронить в таком состоянии? Свежий, румяный, источающий умопомрачительный запах и, к сожалению, он был абсолютно цел. Откуда бы, он не взялся, Мина не откусила от него ни кусочка. Его тоже в сторону. От переживаний у оборотня даже слюна не выделилась на еду. Потом, сейчас не до этого. И стал осторожно исследовать её тело.

Больше всего пострадало туловище, хоть на руках и ногах синяки тоже были. И на лице. Но вот область вокруг ребер… Особенно левая сторона. Чернеющий синяк разливался от самой груди и захватывал весь живот. Аккуратно прощупав кости Урсул решил что пару ребер если не поломана, то уж точно треснула. Порвал свою новую рубашку и туго забинтовал её тело прямо под бюстом. Это ограничит грудное дыхание и даст ребрам быстрее срастись. Лишь бы не было внутренних разрывав. Теперь снова одеть её и закутать потеплей, в подвале уже прохладно. Сверху одеяло. Сам улегся рядом и постарался обнять, так чтобы не потревожить и согреть. Сквозь решетку это трудно.

К ночи Мина так и не очнулась, обморок перешел в сон. И тревожить Урсул не стал. Нет лучшего лекарства, чем крепкий сон, особенно здесь. Только накрыл её и себя с головой, чтобы согреть дыханием.

Под утро тело девушки захлестнул жар. Она тяжело дышала, сипло кашляла, иногда с кровью и не просыпалась. Губы пересохли и полопались, щеки горели нездоровым румянцем и вся грудь её, кажется, хрипела и булькала, словно внутри открылось кровотечение. Урс не знал, что делать, для оборотня такие повреждения были бы пустяком, но вот человечки, они намного слабее, особенно его серенький ключик. Такой хрупкий, такой маленький, под этим тонким одеялом. И он метался по камере, не в силах помочь и, не имея возможности что-то исправить. Девушка выглядела так плохо, что ему казалось, она близка к смерти.

Ощущение полной беспомощности взбесило, и он начал колотить по решетке отгородившей его от раненой самки. В бешенстве он разбил руки до крови, но Мина даже не пошевелилась. Его накрыла новая волна ужаса и, не сдержавшись, Урсул Хорст перекинулся в волка. Огромное животное, тело которого раз в пять было больше человеческого, сразу заняло собой половину клетки. Волк злобно забился в замкнутом пространстве, и инстинктивно начал искать возможность освободится. Он бросался на клетку и грыз прутья, царапал камни на стенах, оставляя в них глубокие борозды. Разорвал в клочья матрас и одним движением лапы расколол обеденные чурбачки. А поняв, что попал в ловушку, из которой выхода нет, вытянул морду к небу и душераздирающе завыл.

Стражники давно заперли ворота и грелись у себя в сторожке. Сквозь завывающий в каминной трубе ветер, они услышали протяжный волчий вой.

— Оборотень? — Подпрыгнул на месте рыжий.

— Он. Видно с голоду беснуется. — Ответил бородатый, и с неприязнью глянул на блондина. Пожалел дурень два медяка, а они все теперь сидят тут и молятся, чтобы решетки в камере выдержали. — Нужно темницу проверить.

— Зачем? — Испугался рыжий.

— Затем, чтоб он нас ночью не сожрал. — Убедительно пояснил бородач и надел шубу.

Очередь обходить двор была у него и блондина, тот одевался молча, чувствуя свою вину. Но двоих мало и бородач прикрикнул на двух других, пошли вчетвером. К уличной клетке шли молча, зорко оглядываясь по сторонам. Вьюга, бушевавшая последнюю неделю, стихла, оставив повсюду плавные спуски и подъемы, доходившие кое-где до самых крыш. Кухонное крыло так почти сровняло с землей, еле откопали. Клетка оказалась запертой. Следов нет. Подергав за прутья, для надежности, красавчик сплюнул и пробормотал:

— Скорей бы здох.

— Скорей бы… — Хором отозвались стражники.

В главной замковой спальне на кровати заворочался господин Басту. Старик давно страдал старческим слабоумием, усугублявшимся с каждым днем. Он часто забывался, просто бродя по своему огромному замку. Его кормили, одевали и все еще побаивались. Но память надолго покидала его голову, и бывало он мог ходить кругами или задавать