Страх и его слуга - Мирьяна Новакович

Последние лучи заходящего солнца лишали нас последних надежд, но вдруг конь заржал. Заржал и встал на месте как вкопанный. А потом поднялся на дыбы. На его влажной от пота черной шкуре играли красные блики заката.

Крестьяне тут же схватились за кирки и лопаты. После нескольких взмахов послышался удар обо что-то твердое. Все пришли в возбуждение, начали что-то выкрикивать. Один крестьянин упал, потеряв сознание, то ли от волнения, то ли от усталости, то ли от выпитой ракии. Некоторые отскочили в сторону. Кирка снова обо что-то тупо ударилась. Мы надеялись, что это столь необходимый нам гроб. Кто-то крикнул, что не надо так стучать, можно разбудить вампира, и тогда мы окажемся в его власти, ведь на дворе уже, считай, ночь. Несколько крестьян начало аккуратно отбрасывать в сторону выкопанную землю.

Оказалось, что это остатки пня.

Низкорослый парень с колом и молотом разочарованно уселся на ближайший валун и оперся о кол. Однако поп подошел к яме, наклонился и стал внимательно всматриваться.

— Сейчас пень — а, когда старуха была молодой, был вяз.

— Пень от вяза! — закричали крестьяне.

Барон Шмидлин тоже кричал, кричали и все мы.

— Продолжайте, — приказал барон решительно. А солнце почти закатилось.

Остановись, замри, проклятое, говорила я про себя. Сейчас же остановись, а потом, если хочешь, можешь зайти хоть на два дня.

Крестьяне продолжили копать. Работали они торопливо, потели. То и дело вытирали лица.

Вскоре опять раздались тупые удары. Все столпились вокруг ямы. Там был гроб. Парень с колом подпрыгнул от радости. Гроб оказался полусгнившим, некрашеным, из какого-то простого дерева. Крестьяне быстро полностью откопали его и бережно подняли из могилы. У них хватило храбрости, так как солнце все еще не зашло. Барон Шмидлин приказал открыть гроб. Трухлявое дерево рассыпалось под пальцами. Осторожно сняли крышку.

В гробу лежало человеческое тело, раздувшееся, с красным лицом, казалось, это спящий, который того и гляди проснется. А ведь он должен бы быть мертвым уже девяносто лет. Но более всего меня удивило, что у него было лицо. Я ожидала увидеть нечто неопределенное, безобразное, нечеловеческое. А у Савы было лицо человека, отличавшееся от других лиц. С ярко выраженными чертами. И если бы я его подольше рассматривала, то запомнила бы и нос, и открытые глаза, рот и волосы, щеки, даже улыбку, изогнутую бровь. Это лицо принадлежало кому-то, кто был конкретной личностью.

— Вампир! — кричали крестьяне.

Я молчала, хотя мне хотелось сказать: «Сава Саванович».

Все торопились, вот-вот на землю должна была упасть ночь.

Поп затянул гнусавое пение. Не успел он допеть, а Саве уже начали лить на лицо ту самую воду. Парень с колом с трудом сдерживал нетерпение. Солнце почти зашло. Парень оттолкнул попа, послышался одобрительный шумок.

Он поставил кол заостренным концом туда, где было сердце Савы. Высоко поднял руку с молотом. И ударил молотом по колу. Кол прошел сквозь сердце, потекла кровь. Она текла, текла и текла. Лужа расползлась до моих ног. Испачкала мне сапоги. Я отступила на несколько шагов. Остальные остались стоять там, где и стояли.

В конце концов красный, раздувшийся Сава превратился в скукожившийся бледный труп. И тут — я этого не видела, потому что отступила, — раздались крики:

— Мотылек! Мотылек!

9.

Крестьяне окружили Шмидлина. С лопатами и кирками наперевес. Парень, отвечавший за кол, вытащил его и тоже двинулся к Шмидлину. Я не понимала, что происходит. Кто-то уже замахнулся на Шмидлина. Но ударить не решился. Барон что-то лихорадочно говорил им. Но у меня было впечатление, что они его не слушают. И все плотнее окружают, яростно размахивая своим оружием. Парень с колом и молотом ударил барона по голове. Барон рухнул на землю. Остальные навалились на него. Я со спины схватила за одежду ближайшего ко мне и ударила его камнем по затылку. Он упал. Хлынула кровь. Я увидела, что Новак свалил еще одного. Граф Шметау не пошевельнул и пальцем.

Раздался выстрел. Пистолет фон Хаусбурга дымился. Еще один крестьянин лежал на земле. Остальные стояли. Фон Хаусбург направил пистолет на того, кто был ближе всех.

И сказал им по-сербски что-то такое, от чего они неохотно побросали лопаты. Пронзая нас взглядами, полными ненависти, они стали расходиться. Я подбежала к барону.

Он хотел что-то сказать. Хрипел, изо рта и из носа у него текла кровь.

— Я сме… нил панта… лоны. Из-за пятна. Пят… но. Пла… платок в тех панта… ло… нах… Крее… тья… не сказали: положи руку… положи на рот… вампиру… мот… моты… мотылек чтоб не вы… ле… тел. За… был пла… пла… пла… ток. Ис… ис… пугался, — кровь полила струей, — руку… голую руку… класть, — с трудом расслышала я. Он схватил меня за руку. — Вас… вас… вас… лю…

И испустил дух.

— Значит, крестьяне напали на него из-за того, что он дал мотыльку вылететь, — сказал фон Хаусбург.

— Плохо дело, ох, плохо, — сказал Новак, — теперь в вампира превратится кто-то другой.

Я смотрела на несчастного барона. Он выглядел совсем не так, как при жизни, не потому, что был мертвым, а потому что был другим. Я не смогла встать, и те двое, из комиссии, помогли мне.

— И сколько же этих вампиров? — спросила я.

Никто ничего не ответил. Но это тоже было ответом.

— Сколько их, этих вампиров? — повторил мой вопрос Шметау.

И получил тот же ответ, что и я.

— А кто нам гарантирует, что они останутся в Сербии и никогда не перейдут линию принца Евгения? — продолжал задавать вопросы Шметау.

Ответ был таким же.

— Я не верил в вампиров, — проговорил Шметау возбужденно, — действительно, не верил. Я считал, что их выдумал ваш муж. Я был уверен, что силы зла имеют земную природу. Но это совершенно другое дело. И возникает вопрос, куда упорхнул мотылек. Он может ужалить кого угодно. Кого угодно!. Меня он не ужалил. Я не вампир! Нет! Нет!

С криком «Нет!» он побежал назад. Мы стояли не двигаясь, и ни у кого не возникло желания последовать за ним. Вскоре он исчез из поля зрения.

10.

Было ли это лицом зла?

11.

— Думаю, сейчас самое лучшее вернуться туда, где мы ночевали, ехать в Белград ночью было бы неразумно, — сказал рыжий из комиссии.

Меня не радовала перспектива провести еще одну ночь в вонючей лачуге, но после всего, что произошло, никак не привлекало и путешествие в темноте. Сопровождаемые страхом, мы направились к хибаре.

Чтобы добраться до нее, много времени нам не потребовалось. На самом деле, все было рядом, просто днем мне показалось, что в поисках могилы вампира мы зашли очень далеко. Видимо, мы двигались по кругу. Другого объяснения я не вижу.

1.