Блондинка с пистолетом - Владимир Колычев

– Спасибо, уже была...

– Так, так, так... Ты сама откуда?

– Из Москвы...

– Понятно. А лет сколько?

– Двадцать четыре...

– А выглядишь на семнадцать... Значит, фотомоделью, говоришь, была.

– И не только...

– Что значит – не только?

– А то вы не знаете, чем еще фотомодели подрабатывают. Не все, конечно...

– Да все, все! – возбужденно замахал руками Харитонов. – И сколько ты брала, это, за подработку?

Вопрос такой же откровенный, как и сам намек.

– Сколько надо, столько и брала! – достаточно жестко отрезала Лариса. – Сейчас не беру...

– А что такое?

– Слово дала... Мама меня и раньше доставала, хватит, говорит, блудовать. А когда умирала, взяла с меня клятву, что я больше никогда... В общем, я на мамином смертном одре поклялась, что больше никакого греха...

– Значит, за деньги ни-ни?

– Абсолютно верно!

– А по любви?

– Любовь придумали, чтобы за это не платить...

– Ну, я не знаю, лично я в любовь верю... – сфальшивил Харитонов. – Знаешь, что я тебе по любви, между прочим, скажу. Не возьму я тебя к нам уборщицей. А вот официанткой – запросто. Зарплата в два раза выше, бесплатная форменная одежда... Кстати, у нас заведение приличное, поэтому требования к одежде у нас очень строгие. Юбка должна быть не длинней... Так, сейчас...

Антон Матвеевич нажал на клавишу интеркома и вызвал к себе в кабинет какую-то Леночку. Девушка не заставила себя долго ждать и с удовольствием продемонстрировала форменную одежду официантки. Действительно, нравы в заведении очень строгие. Видимо, это отражалось на экономии материала, потому что юбка у Леночки была очень короткая – не до пупка, но ягодицы скрывала едва-едва. И на топик материал зажали – что-то среднее между блузкой и бюстгальтером. Животик открыт почти что полностью, верхние полушария бюста непосредственно соприкасаются и с воздушной средой, и с мужскими взглядами...

– Очень прилично, ничего не скажешь, – усмехнулась Лариса.

– А мне нравится! – жеманно повела бровью Леночка.

– И мне тоже! – похабно посмотрел на нее Харитонов.

– А зарплата какая?

– Десять тысяч рэ в месяц плюс чаевые...

– Негусто, – покачала головой Лариса.

– А мне хватает! – как запрограммированная кукла твердила Леночка.

– Ладно, я согласна! – махнула рукой Лариса.

– Ну нет, – лукаво сощурил глаз Антон Матвеевич. – Это я должен дать свое согласие... Леночка, если не трудно, отведи новенькую в гардеробную, подбери для нее униформу, посмотрим, как она смотрится...

В гардеробной для Ларисы нашлось все. И юбочка, и блузка, и босоножки на высоком каблуке – все по размеру. Она переоделась, слегка припудрилась, накрасила губы, удлинила тушью ресницы, словом, навела красоту. В таком виде не стыдно было предстать перед работодателем. Только вот стыд изображать надо. Она сама придумала себе имидж раскаявшейся проститутки-фотомодели и сама же должна его поддерживать.

В кабинете, помимо Харитонова, обнаружился еще один мужчина.

Высокий, симпатичный, импозантный, одет с иголочки – строго, стильно и дорого. В глазах райская благодать в свете адского костра, на губах мягкая располагающая улыбка... Лариса узнала его сразу. Комлев Борис Алексеевич, владелец развлекательного центра «Прибой», ночного клуба «Патриций» и казино «Мос-Вегас». А по совместительству главный режиссер подпольной порностудии. Возможно, это всего лишь его хобби. Но за такие увлечения в былые времена ему бы отрубили яйца вместе с телом по самую шею. Сейчас ему может грозить три года расстрела. А если точнее, пожизненное заключение, но в камере смертников больше трех лет редко кто выдерживает...

Но до камеры смертников Комлеву пока еще далеко. К тому же он вряд ли думает о ней. Ему и на воле хорошо, о чем свидетельствует его цветущий вид. Цветет мужик и пахнет...

На Ларису он смотрел с нескрываемым восхищением.

– Великолепно! – восторженно воскликнул он. – Когда вы приступаете к работе, красавица?

– Не знаю, – смущенно пожала плечами Лариса. – Как Антон Матвеевич скажет. Если он скажет...

– А он скажет, обязательно скажет!

– Да, да, скажу... – елейным голоском подтвердил Харитонов. – Лариса, вы уже зачислены в штат нашего учреждения. Ваша смена работает с завтрашнего вечера...

Он уже обращался к ней на «вы». Но только лишь потому что такой манеры общения придерживался его босс. Холоп несчастный...

– Лариса, я буду первым, кого вы обслужите! – ободряюще улыбнулся Комлев.

– В каком смысле обслужу? – недоуменно повела она бровью.

– Разумеется, в самом прямом... А вы в каком хотите?

– Только в прямом! – отрезала она. – Только учтите, я официанткой никогда не работала, и мой первый ком может оказаться блином. Что, если я оболью вас кофе?

– Ничего страшного, как-нибудь переживем... Антон Матвеевич говорил, кем ты работала. – В глазах Комлева угадывалась похоть.

– Фотомоделью работала.

– В каком агентстве?

– Сначала агентство «На Моховой», дефиле, фотосъемки. А когда оно закрылось, перешла в другое, оно так и называется – «На Тверской», там просто съемки...

Проституток с Тверской уже прогнали, но само упоминание этой улицы наводило на определенные мысли...

– Понятно... – задумчиво протянул Комлев. – А сейчас, значит, уже не снимаешься? Совесть замучила?

– Что-то в этом роде... Маме покойной слово дала...

– А папа как на это смотрит? Папа, наверное, больной, ему деньги на лекарство нужны?

– С чего вы взяли?

– Да знаю, многие так говорят. Мама больная, а денег на лекарства нет, вот и приходится на панель выставляться. А у тебя мамы нет, значит, папа остался...

Комлев смотрел на Ларису пристально, пытливо. И она догадывалась, почему. Он искал и ждал от нее ответа, есть у нее родители или нет.

– Нету папы, – покачала она головой. – И никогда не было... Мама говорила, что он летчиком был и разбился. Но я-то знаю, каким он был летчиком. Он-то летает, а от него залетают...

– А братья, сестры есть?

– Нет, к маме только один летчик залетал. Другие как фанера над Парижем... Одна я на этом свете, как перст одна... Ну да ладно, а то еще Антон Матвеевич подумает, что я на лишнюю пару тысяч к зарплате намекаю....

– Ну а почему бы и не прибавить пару тысяч? – с показным участием спросил Комлев.

– Спасибо, я в благотворительности не нуждаюсь... Извините, а кто вы такой? Я догадываюсь, что вы здесь старший, но не знаю, кто вы...