Грязная жизнь - Владимир Колычев

– Маша, ну откуда в твоей голове эти глупости? Мы должны быть вместе, мы поженимся, я буду самым лучшим мужем на свете.

– А я самой лучшей женой... под землей...

– О чем это ты?

– О том самом, Женечка.

– Как это под землей?

– Под землей? А я разве так говорила?.. Тебе послышалось...

Женя внимательно посмотрел в глаза своей подруге. Да, оказывается, она вовсе не такая дурочка, за какую он ее принимал. Маша все прекрасно понимает, а потому станет держать его на расстоянии. И самое обидное, он ничего не сможет с ней поделать. Какой смысл убирать ее, если деньги после этого ему не достанутся?

– А ты змея! – прошипел он.

– Что ты сказал, Женечка? – мило улыбнулась она.

– Ничего... Тебе послышалось.

Он спрятал свои чувства и мысли глубоко внутрь. Весь остаток вечера старательно играл роль счастливого человека. Но на самом деле таковым он себя не считал.

* * *

На биоэнергетический стенд Сухой возлагал большие надежды. Поэтому он сразу же принял Сопоха, едва только тот заикнулся о результатах исследования.

– Давай выкладывай, что там у тебя? – указывая ему рукой на кресло, распорядился босс.

– А ничего, – невесело вздохнул тот. – Нашли спецов, замерили поле, и хрен на рыло. Не контачит стенд, туфта все это.

– Ты что-то про компьютерные файлы говорил.

– Да то черновики, ничего конкретного.

– Значит, «ботаник» горбатого лепил... – Сухой не смог скрыть своего разочарования.

– Да у него шифер, в натуре, съехал, а мы его всерьез приняли. Лопухнулись, короче.

– Ну и хрен с ним, и без стенда, мать его так, проживем. Конкретный косяк чудик упорол, но мы уже с ним за это в расчете.

– Теперь он уже никого не дуранет. Как с патентом быть?

– Да на хрен он нужен.

– Тогда я отзываю заявку.

Едва только за Сопохом закрылась дверь, как Сухой и думать забыл о каком-то чудике-изобретателе, которого по его отмашке отправили на тот свет.

Медсестра Анжела входила в дверь самой нелюбимой в реанимационном отделении палаты. Ее взгляд остановился на единственной койке, где недвижно лежал молодой человек. Уже полгода он здесь. И все это время в коме. В ее обязанность входило каждые два часа заходить сюда, делать стимулирующие инъекции.

Этот молодой человек вел преступный образ жизни. В конечном итоге его расстреляли такие же, как и он сам, бандиты. Несколько пуль впились в его тело, выбили из него жизнь. Труп отвезли на судмедэкспертизу. При вскрытии патологоанатом обнаружил в нем признаки жизни. Его сердце работало само по себе. Невероятно, но факт. Парня срочно отправили на операционный стол. Почти сутки пролежало тело под ножом хирурга. У него были пробиты печень, легкое, желудок. Он не должен был жить. Но он не сдавался. Врачи залатали его внутренности, срастили разбитые кости, а дальше организм сам стал бороться за свою жизнь. Никто не верил, что он справится с этим. Но вот уже полгода продолжает биться сердце, работают легкие, перерабатывает пищу желудок. Организм полностью здоров. Но в себя человек не приходит. И, скорее всего, уже никогда не придет. Хотя кто его знает...

* * *

Где-то вдалеке послышался шум ветра, непроглядная тьма всколыхнулась, сжалась и снова начала расширяться со звуком идущего на посадку самолета. Стало светлеть, впереди показались очертания темных облаков – они приближались с возрастающей скоростью. Свет становился ярче, усилился и шум. Когда свет достиг яркости солнца и шум в ушах начал рвать перепонки, все вдруг исчезло.

Мирон открыл глаза и в полумраке увидел женщину. Она стояла над ним со шприцем в руках. Ширнуть его собирается.

– А ну вали отсюда на хрен! – прорычал он.

С голосом у него все в порядке.

Баба вздрогнула, уставилась на него очумевшими глазами, ойкнула и попятилась. Мирон схватил ее за халат, вскочил с койки и тут же почувствовал резь в желудке и гортани. Он поднес руку ко рту и обнаружил трубку, уходившую глубоко внутрь его. Что за хреновина? Еще одна трубка с иголкой на конце торчала у него в вене. Да это же капельница.

– Где я?

– В больнице, в реанимации, – пролепетала баба.

Он вырвал из себя обе трубки и осмотрелся. Так и есть, он в больничной палате. Как же он здесь оказался?

И тут он вспомнил все. Как выходил из подъезда своего дома, как откуда-то вдруг появилась «Волга», из нее показался ствол автомата. Огонь, грохот и адская боль, растерзавшая его тело. А потом угасающие во тьме голоса. Потом стало совсем тихо. И все, больше он не помнил ничего.

А может, он вовсе не в больничной палате, а где-нибудь в преисподней?

Он внимательно посмотрел на бабу и брезгливо сплюнул – ни на беса, ни на ангела она не тянет.

– А чего такая пугливая? Как будто я тебя сожрать хочу.

– Так вы же мертвый...

– Чо?!

– Нет, я не то хотела сказать. Вы, конечно же, живой. Но уже никто не надеялся...

– Так какого же хрена я тут с тобой разговариваю?

– Наверное, врачи ошиблись. Они думали, что вы уже безнадежны.

– Меня нельзя убить, ты поняла?

Сколько раз в этой жизни его пытались убить, сколько ран на его теле! Но он жив. Как будто заговорен от смерти.

– Поняла. – В глазах страхолюдины был суеверный ужас.

Его пытались убить люди Савелия. Выследили-таки. Менты также в курсе, что он грохнул авторитета. И уголовное дело на него, конечно же, завели. Но Мирона не убили. Значит, он под следствием, его ждет наказание.

– Что это за больничка? «Крытка»? – спросил он. – Отвечай, дура!

– Не понимаю, – замотала она головой.

– Тюремная больница или как?

– А-а... Обычная больница.

– Менты поблизости есть?

– Нет, только охранник у центрального входа. Но он не милиционер.

– Давно я тут?

– Да уже полгода.

Час от часу не легче. Полгода между жизнью и смертью. Никто уже не верил, что он оживет. А он ожил. И все потому, что бессмертен!

Мирон ощутил, как его захлестнула волна дикого восторга. Сейчас он чувствовал себя по меньшей мере богом. Он бессмертен, он всесилен, он непобедим!..

– Как мне выйти отсюда? – глядя на женщину как на пустое место, спросил он.

– Вам отсюда нельзя.

– Чо?! – рассвирепел он.