Возмещение ущерба - Роберт Дугони

— Людям свойственна поверхностность, — заметила она.

— Нет. Им свойственна слепота. — Уэллес вновь занялся своим чаем. — Чтобы жить, я, как и все, вынужден был продавать свой труд. Но в мои намерения вовсе не входило, чтобы другие наживались на моих работах. — Легкая усмешка тронула губы Уэллеса. — В этом есть даже некоторая ирония.

— В чем же ирония?

— Мои работы продают для прибыли. Однако на самом деле проданная вещь обесценивается. Она перестает существовать и тем самым теряет свою красоту. — Он поставил чашку обратно на бочку. — Что привело вас сюда, мисс…

— Хилл, — сказала Дана. — Дана Хилл.

— Что заставило вас проделать такой путь из Сиэтла, мисс Хилл?

— Я нашла ее. — Дана поднесла к его глазам серьгу. — Вещь эта не моя, как вы уже догадались.

— Да, — сказал Уэллес. — Хотя могла бы быть и вашей.

— Что вы хотите сказать?

Пятнистый кот спрыгнул с колен Уэллеса. Дана почувствовала его прикосновение к своим ногам. Подняв кота к себе на колени, она принялась тихонько гладить его, пока он вновь не замурлыкал.

— У вас тяжело на душе, мисс Хилл. Вы потеряли вкус к жизни. Животные такие вещи чувствуют. Фрейд это почувствовал, почему и впустил вас. — Он кивнул в сторону кота. — А сейчас это чувствует Леонардо. Вы нуждаетесь в утешении. Почему у вас тяжело на душе, мисс Хилл, что вас так мучит?

Непонятно почему, но Дана ощутила, как глаза ее наполняются слезами. Когда она заговорила, она испытала нечто подобное тому, что чувствуют в церкви на исповеди, — неловкость, но в то же время тепло — облегчение оттого, что сбрасываешь с себя груз грехов, и опасливую неловкость при мысли о последствиях.

— Неделю назад был убит мой брат. Убит неизвестно кем. Эту серьгу я нашла у него в доме.

— Гибель брата — непосредственная причина ваших слез. Вы получили повод выплакать скорбь, таившуюся внутри. Но сама эта скорбь родилась не вчера, вы носили ее в себе долгие годы. Тяжесть у вас на душе — от чего-то другого. Что-то другое составляет ваше несчастье. Вы все это время крепились, удерживаясь от слез, а сейчас льете их безудержно, заливаетесь слезами, и так будет до тех пор, пока вы не сделаете того, что, как вы знаете, должны сделать.

У Даны явилась мысль о Гранте, об их браке.

— Мой брат не был женат, мистер Уэллес…

— Уильям, пожалуйста. Ведь старику так приятно, когда красивая женщина вроде вас называет его по имени.

Она улыбнулась.

— И такую же радость приносит ваша улыбка тому, кто восхищается ею и вами.

Она подумала о Майкле Логане, вспомнив, что сказал он ей в машине по дороге в Рослин, когда заставил улыбнуться.

— Я не знала, что у моего брата была возлюбленная. Я надеюсь, что, выяснив, кому принадлежит серьга, я смогу напасть на след убийцы. У моего брата не было врагов, Уильям. Он не был богат. Он преподавал юриспруденцию в университете Сиэтла — тихий, скромный человек. Очень хороший человек. И его убили. Непонятна причина, по которой это произошло. Я хочу понять, почему это кому-то понадобилось.

Уэллес молчал, прикрыв веки. Дана различала гул океанского ветра, задувавшего в какую-то щель в постройке. От ветра стал вертеться один из вентиляторов на потолке. Балки задрожали, тронув другой вентилятор в кухне, тот тоже завертелся. От этого движения оживился валик очага — он приподнялся и вновь упал, раздувая пламя.

— Ревность.

Уэллес произнес это так тихо, что Дана была не уверена, сказал ли он что-то вообще.

— Простите?

— Вы хотели понять причину, почему один мужчина убивает другого.

— Я хотела понять, почему убили брата.

Уэллес кивнул:

— Это одно и то же.

Дана глядела во все глаза на этого странного маленького человека, озадаченная, заинтригованная.

— Вы знаете, кто убил брата?

Уэллес покачал головой:

— Нет. Лишь — почему.

— И вы думаете, что причина в… ревности? — Она подалась вперед, и кот спрыгнул на пол. — Вы ведете запись, кто покупает ваши изделия, Уильям? Ведете учет заказчиков?

Он покачал головой.

— Учет мне ни к чему. — Уэллес отхлебнул чай и пригласил бесприютного кота прыгнуть теперь к нему на колени.

— Ну а счета, какая-нибудь регистрация для налоговых органов?

— Я ничего не учитываю и не записываю, мисс Хилл. И никогда этим не занимался. Что же касается ваших американских налогов… — Он пожал плечами и улыбнулся озорной улыбкой.

У Даны схлынула волна адреналина, и вместе с ней сникла надежда — так спускает проколотый воздушный шар. Она откинулась назад, внезапно ощутив усталость и от долгого полета, и от бесконечных тревог всего этого путешествия. Ведь, как сказал Уильям, она проделала такой путь… И к несчастью, все впустую. Она поглядела в окно за спиной у Уэллеса и увидела, что уже смеркается. Ехать по узкой опасной дороге в темноте она не имела ни малейшего желания.

Она допила чай, поставила чашку на бочку, встала.

— Я отняла у вас достаточно времени, мистер Уэллес. Спасибо за чай.

Уэллес тоже встал.

— Уильям. И, право, хватит извиняться. Радость, которую приносит общество красивой женщины, трудно переоценить. — Он подмигнул. — Это как сахар в чае.

Она усмехнулась и пожала ему руку:

— Спасибо, Уильям.

Она пошла было к двери, но приостановилась, внезапно осененная некой мыслью:

— Вы сказали, что создаете ваши произведения, имея в виду конкретного человека, и в то же время обронили, что вещь эта могла бы быть моей. Как это?

— Потому что женщина, для которой я это делал, очень похожа на вас. Ей нравилось то, что нравится вам. Она несчастлива по тем же причинам, что и вы.

Дана подошла к нему поближе. От забрезжившей догадки у нее закружилась голова.

— Вы ее помните, — еле слышно проговорила она.

— О да, — сказал Уэллес. — Я ее хорошо помню.

Час спустя Уэллес в сопровождении Фрейда проводил Дану до двери. Кот Леонардо зарылся в одеяла.

— Фрейд проведет вас к вашей машине, — сказал Уэллес.

Кивнув, Дана ступила за порог. В шесть часов вечера стало уже холодать. Она поежилась, обхватив себя руками. В машине ей предстоит померзнуть. Ей захотелось получше попрощаться с Уэллесом, и она, слегка наклонившись, коснулась губами его щеки. В ответ Уэллес похлопал ее по руке и протянул ей маленький пакетик из плотной бумаги.

— Чай, — шепнул он. — И пейте его каждый день с сахаром, пока будет.

Потупившись, он отступил, и деревянная дверь тихо прикрылась, после чего Фрейд повел ее к джипу.