Белая масаи. Когда любовь сильнее разума - Коринна Хофманн

Женщина самбуру заговаривает со мной, но я ничего не понимаю. Наконец вижу приближающегося Лкетингу. Его появление меня успокаивает и радует. «Здравствуй, Коринна, как ты?» Пытаюсь улыбнуться и отвечаю, что неплохо. Он рассказывает, что я потеряла сознание, как только мы приехали. Хозяйка отеля сразу же вызвала скорую. Я здесь со вчерашнего вечера. Он был со мной всю ночь, и я ни разу не просыпалась. С трудом могу поверить, что была в таком глубоком сне. Врач сделал мне укол.

Спустя некоторое время появляются два местных врача. Они говорят, что у меня малярия в острой фазе, но они бессильны, потому что нет лекарств. Мне могут дать только какие-то таблетки. Я должна много есть и спать. Меня тошнит от одного упоминания о еде, да и спать со всеми этими стонами и детскими криками тоже не представляется возможным. Лкетинга сидит на краю кровати и растерянно смотрит на меня.

Внезапно в ноздри ударяет резкий запах капусты. Желудок выворачивает. Мне срочно нужна какая-нибудь посудина. В отчаянии тянусь к кувшину с водой, и меня рвет прямо туда. Лкетинга одной рукой держит кувшин, другой – меня, одна я бы с трудом справилась. Тут же возникает медсестра, выхватывает у меня кувшин и сует мне ведро. «Что ты делаешь? Это для питьевой воды!» – кричит она. Я чувствую себя очень несчастной. Запах доносится от тележки с едой. Там стоят жестяные миски, наполненные каким-то месивом из капусты и риса. Такую миску ставят у каждой кровати.

Совсем измученная рвотой, я лежу на койке и зажимаю нос рукой. Я не могу есть. Первые таблетки я приняла около часа назад, и все тело начинает чесаться. Как же дико оно чешется! Лкетинга замечает пятна и маленькие прыщики на моем лице. Я поднимаю юбку, и мы обнаруживаем, что ноги тоже покрыты гнойничками. Он зовет врача.

Врач говорит, что, видимо, это аллергия на препарат. Но сейчас он не может мне больше ничего дать, потому что все закончилось, и они каждый день надеются на поставки из Найроби.

Ближе к вечеру Лкетинга уходит. Он собирается поесть и заодно надеется встретить кого-нибудь из деревни, чтобы узнать, когда начнется праздник. Смертельно уставшая, я хочу одного: спать. Я насквозь мокрая, температура сорок один. Я выпила очень много воды и чувствую, что пора в туалет. Но как туда добраться? Туалет находится примерно в тридцати метрах от входа. Как пройти этот путь? Я медленно спускаю ноги на пол, нащупываю пластиковые сандалии. Затем встаю, опираясь на кровать. Мои ноги дрожат, я едва могу стоять. Беру себя в руки, мне нельзя сейчас сломаться. Опираясь на спинки кроватей, добираюсь до выхода. Тридцать метров кажутся бесконечно долгими, и оставшееся расстояние мне хочется проползти, потому что цепляться уже не за что. Стиснув зубы, из последних сил, по стеночке двигаюсь к туалету.

Я постигаю весь ужас малярии, когда понимаю, что очень слаба и никогда по-настоящему не болела. Перед дверью стоит беременная женщина масаи. Когда она понимает, что я не отпускаю дверь, потому что боюсь упасть, без лишних слов помогает мне добраться до постели. Я так ей благодарна, что слезы текут у меня по щекам. Я падаю в постель и плачу. Приходит медсестра и спрашивает, болит ли у меня что-нибудь. Я качаю головой и чувствую себя еще более несчастной. Наконец засыпаю.

Я просыпаюсь среди ночи. Ребенок в кроватке ужасно плачет и бьется головой о деревянную решетку. Никто не приходит. Я едва не схожу с ума. Я здесь уже четыре дня и очень несчастна. Лкетинга часто заходит. Он тоже выглядит неважно, говорит, что хочет домой, но без меня не уедет, потому что боится, что я умру. Я до сих пор ничего не ела, кроме витаминов в таблетках. Медсестры недовольны, но меня тошнит каждый раз, когда я что-то кладу в рот. Адски болит живот. Однажды Лкетинга принес хорошо прожаренную козью ногу. Он умоляет меня съесть ее, говоря, что тогда я поправлюсь. Но я не могу. Он уходит расстроенный.

На пятый день приходит Ютта. Ей сказали, что в местной больнице лежит белая женщина. Увидев меня, она в шоке. Мне нужно немедленно перебираться в миссионерскую больницу в Вамбе, считает она. Я не вижу в этом смысла, потому что все больницы одинаковы, а четырех с половиной часов езды я не выдержу. «Если бы ты видела себя со стороны, сразу бы убралась отсюда. За пять дней тебе не оказали помощи? Тогда жизнь козла дороже твоей. Может быть, они вообще не собираются тебе помогать?» – возмущается она. «Ютта, – говорю я, – пожалуйста, отвези меня в отель. Я не хочу здесь умирать. Мне не добраться до Вамбы по этим дорогам, я даже не держусь на ногах!» Ютта говорит с врачами. Они не хотят меня отпускать. Только когда я подписываю бумагу и беру на себя ответственность за свою жизнь, они оформляют документы на выписку.

Ютта разыскивает Лкетингу, чтобы он помог отвести меня домой. Меня берут под руки, мы медленно идем по улицам. Люди останавливаются и глазеют на нас. Мне стыдно, что меня, такую беспомощную, ведут по городу.

Но я хочу бороться за свою жизнь и выжить. Поэтому прошу отвести меня в сомалийский ресторан. Там я попробую съесть порцию печени. Ресторан находится, по крайней мере, в двухстах метрах, а ноги подкашиваются. Я постоянно твержу себе: «Коринна, ты сможешь! Ты должна!»

И вот измученная, но гордая, я сажусь за столик. Официант-сомалиец, увидев меня, приходит в ужас. Заказываем печень. Желудок мой громко урчит, когда я смотрю на тарелку. С огромным трудом преодолев себя, приступаю…

Спустя два часа я справляюсь с едой и чувствую, будто заново родилась. Лкетинга счастлив. Ютта провожает нас до отеля. Она хочет навестить нас завтра или послезавтра. Остаток дня я провожу сидя на улице под солнцем. Как приятно ощущать тепло! Вечером забираюсь в постель, не торопясь грызу морковку. Я довольна собой. Мой желудок успокоился, и теперь я, кажется, могу есть все. «Коринна, жизнь налаживается!» – говорю себе перед тем как уснуть.

Утром Лкетинга узнает, что праздничная церемония уже началась. Он расстроен этим известием и хочет как можно скорее попасть домой. Но я пока недостаточно окрепла, чтобы ехать так далеко, а если он отправится пешком, то не появится там до следующего дня.

Он много думает о матери, которая ждет нас и не знает, что случилось. Я обещаю своему возлюбленному, что завтра мы уедем. Так что у меня есть еще целый день на