Генерал Брусилов. Лучший полководец Первой Мировой войны - Валентин Рунов

К концу августа 1916 года войска Юго-Западного фронта потеряли в боях, согласно ежедневным донесениям в Ставку, 1798 офицеров и 114 627 солдат убитыми, 8819 офицеров и 663 560 солдат ранеными и 475 офицеров и 95 750 солдат пропавшими без вести. Потери противника также были огромными. Так, германские войска в полосе Юго-Западного фронта потеряли за это же время 59 тысяч убитыми и ранеными и 26 тысяч пропавшими без вести. Австро-венгерские войска более 30 тысяч убитыми, 154 тысячи ранеными и 327 тысяч пропавшими без вести. По данным штаба Юго-Западного фронта, было пленено 8924 офицера и 408 тысяч солдат противника, захвачено 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов[46].

Но Брусилов в своих воспоминаниях напишет: «К 1 августа для меня уже окончательно выяснилось, что помощи от соседей, в смысле их боевых действий, я не получу; одним же моим фронтом, какие бы мы успехи ни одержали, выиграть войну в этом году нельзя. Несколько большее или меньшее продвижение вперед для общего дела не представляло особого значения; продвинуться же настолько, чтобы это имело какое-либо серьезное стратегическое значение для других фронтов, я никоим образом рассчитывать не мог, ибо в августе, невзирая на громадные потери, понесенные противником, во всяком случае большие, чем наши, и на громадное количество пленных, нами взятых, войска противника перед моим фронтом значительно превысили мои силы, хотя мне и были подвезены подкрепления. Поэтому я продолжал бои на фронте уже не с прежней интенсивностью, стараясь возможно более сберегать людей, а лишь в той мере, которая оказывалась необходимой для сковывания возможно большего количества войск противника, косвенно помогая этим нашим союзникам – итальянцам и французам».

Конвоирование пленных австрийцев.

Но это было не совсем так. В сентябре 1916 года, с целью продолжения наступления, Юго-Западный фронт вновь получил Особую армию (бывшая Гвардейская. – Авт.), командование которой принял от генерала от кавалерии В. М. Безобразова генерал от кавалерии В. И. Гурко. К середине сентября его войска были усилены еще 8 пехотными и 4 кавалерийскими дивизиями, достигнув 1036,5 тысячи бойцов при 5056 пулеметах, 3213 орудиях, 538 бомбометах и 59 минометах. Однако все три его попытки начать наступление с целью прорыва на Владимир-Волынский, Львов и Галич потерпели неудачу. При этом потери русских войск были огромными. Так, только на фронте 8-й армии у деревень Локачи и Свинюхи был потерян 2871 человек убитыми, 12 428 ранеными и 1613 пропавшими без вести. При этом противник потерял там 473 человека убитыми, 1811 ранеными и 590 пропавшими без вести. Командующий германским корпусом генерал от кавалерии Г. фон дер Марвиц отмечал, что в районе наступления 8-й армии «русская артиллерия стреляла в собственные окопы, чтобы заставить пехоту атаковать». 22 сентября после неудачи нового штурма Николай II заявил: «Я решительно против дальнейшего развития операции 8-й и Особой армий, операции, обещающей нам минимальный успех при громадных потерях».

В то же время в сентябре 1916 года австро-венгерские и германские войска предприняли ряд успешных контрударов с целью ликвидации русских плацдармов в Карпатах, на ковельском и владимир-волынском направлениях. При этом были разгромлены 3-я Туркестанская, 9-я и 10-я Сибирские стрелковые дивизии. На других участках фронта успех русских войск был самым незначительным. Однако наступательного порыва уже не было. «Что же тут удивительного? – оправдывался Брусилов. – Люди дрались с мая по сентябрь 1916 года. Они утомились и физически, и нравственно, а с выдохшимся сердцем драться нельзя».

Однако в октябре и ноябре 1916 года армии Юго-Западного фронта продолжали свои безрезультатные атаки. В ноябре – декабре часть сил Юго-Западного фронта была направлена в Румынию, и Брусилов был вынужден отказаться от своих наступательных планов.

Теперь вполне уместным будет вопрос о том, как сам Брусилов оценивал результаты наступления войск Юго-Западного фронта и какую оценку они получили из уст императора и других крупных военачальников русской армии.

Временное затишье.

Сразу же нужно сказать, что в отношении своих действий как военачальника Алексей Алексеевич был очень прямолинеен. Он писал: «По тем средствам, которые имелись у Юго-Западного фронта, он сделал все, что мог, и большего выполнить был не в состоянии – я, по крайней мере, не мог. Если бы вместо меня был военный гений вроде Юлия Цезаря или Наполеона, то, может быть, он сумел бы выполнить что-либо грандиозное, но таких претензий у меня не было и быть не могло».

В то же время он был вынужден признать, что намеченной задачи его войска не выполнили. Объясняя причины, он в своих мемуарах, написанных уже в советский период, останавливается на нескольких моментах.

В том, что наступление Юго-Западного фронта не было развито до стратегических масштабов, Брусилов винит всех, кроме себя самого. Он прямо пишет, что командующий Западным фронтом генерал А. Е. Эверт не поддержал это наступление, так как из-за чувства зависти не хотел ему помогать. Также он обвинял и командующего Северным фронтом генерала А. Н. Куропаткина и Верховного главнокомандующего императора Николая II, а заодно и весь строй императорской России. Он писал: «Будь другой Верховный главнокомандующий – за подобную нерешительность Эверт был бы немедленно смещен и соответствующим образом заменен, Куропаткин же ни в каком случае в действующей армии никакой должности не получил бы. Но при том режиме, который существовал в то время, в армии безнаказанность была полная, и оба продолжали оставаться излюбленными военачальниками Ставки». И несколько ниже: «Ставка, по моему убеждению, ни в какой мере не выполнила своего назначения управлять всей русской вооруженной силой и не только не управляла событиями, а события ею управляли, как ветер управляет колеблющимся тростником». И еще далее: «…при таком способе управления Россия, очевидно, выиграть войну не могла».

О том, что наступление войск Юго-Западного фронта было выражением всенародного порыва и в определенной мере шло вразрез с планами императора, говорит и такая его запись: «Все это время я получал сотни поздравительных и благодарственных телеграмм от самых разнообразных кругов русских людей. Всё всколыхнулось. Крестьяне, рабочие, аристократия, духовенство, интеллигенция, учащаяся молодежь – все бесконечной телеграфной лентой хотели мне сказать, что они – русские люди и что сердца их бьются заодно с моей дорогой, окровавленной во имя родины, но победоносной армией. И это было мне поддержкой и великим утешением. Это были лучшие дни моей жизни, ибо я жил одной общей радостью со всей Россией… И только несколько дней спустя мне подали телеграмму от государя, в которой стояло всего несколько сухих и сдержанных слов благодарности».