Лес разбуженных снов - Антон Леонтьев

– Стелла, – повернулся к доктору Конвей князь Юлиус, – я же знаю, что вы тоже сгораете от нетерпения. Мы станем первыми, кто увидит гроб моего предка Вулка!

Они подошли к раскрытому саркофагу. В лицо доктору Конвей пахнуло затхлостью, на дне она увидела большой гроб, перетянутый несколькими черными полосками.

– Я тоже хочу посмотреть! – пискнул Бонифаций Ушлый, но Юлиус грубо ответил:

– Тебе, журналист, я не разрешаю приближаться к саркофагу. Профессор, начинайте извлечение гроба!

Полчаса спустя гроб Вулка Сепета был бережно поставлен на большой деревянный помост, находившийся в нескольких метрах от саркофага. Профессор Вассерман в большом волнении провел пальцами по гробу и сказал:

– Как же давно я ждал этого момента! С самого детства бредил Вулком Сепетом, истории о вулкодлаке завораживали меня, но я знал, что рано или поздно столкнусь с князем лицом к лицу…

– Открывайте гроб, – прервал его Юлиус. – И снимайте, черт побери, все на камеру!

Профессор ковырнул пальцем одну из черных скоб, которыми был охвачен гроб, и, присмотревшись, сообщил:

– Если не ошибаюсь, это серебро. За прошедшие шестьсот с лишним лет оно основательно окислилось. На скобах заметен какой-то орнамент и надписи. Ну-ка… язык старогерцословацкий… «Обереги нас от зла, что насылает на голову рабов божьих враг рода человеческого». Ого! Сенсация! Ведь считалось, что легенда о князе-вулкодлаке появилась спустя некоторое время после смерти Вулка Сепета, назывались середина шестнадцатого – начало семнадцатого века. А выходит, те, кто опускал мертвого Сепета в саркофаг, уже боялись, что он выберется наружу, иначе зачем скреплять гроб серебряными скобами с молитвами…

– А гробик-то выглядит целехоньким, – высказал свое мнение Бонифаций Ушлый. – Если вулкодлачина на протяжении шести сотен лет из него подымается и забирается обратно, он должен выглядеть по-иному!

– Согласно преданию, вулкодлак может обращаться в луч луны, – возразил профессор Вассерман, – а также в дождевые капли и пыль, так что ему не составляет труда просочиться из саркофага наружу и, уже оказавшись на воле, принять облик чудовища. Ага, тут и печати имеются! Княжеские, без сомнения. Герб рода Сепетов из тончайшего листового золота на каждой скобе! Подайте мне ножницы по металлу!

Профессор, срезав одну из печатей, бережно преподнес ее князю Юлиусу. Стелла затаила дыхание, рассматривая небольшой желтый кружок, больше похожий на монету или медальон. Скобы осторожно сняли, профессор, осмотрев гроб, заявил:

– Он заколочен, причем на совесть, а сделан из мореного дуба. Придется применить физическую силу, чтобы вскрыть домовину. Постараюсь повредить по минимуму. Ребята, где инструменты?

Профессор Вассерман и несколько коллег, вооружившись небольшими ломиками, принялись осторожно приподнимать крышку гроба. В капелле начало темнеть.

– Включите прожектора! – распорядился увлеченный работой профессор. Вспыхнули яркие лампы. То и дело раздавался легкий треск – крышка гроба шаталась. – Кажется, все… – выдохнул профессор. – Камеру сюда! Дамы и господа, мы становимся свидетелями уникального события! Надеюсь, его светлость князь Вулк простит нам вмешательство в его загробную жизнь. С богом!

Вассерман и трое других ученых подхватили крышку и, шумно отдуваясь, приподняли ее.

– Тяжеленная! – охнул профессор.

На подмогу бросилось еще два человека. Всеобщими усилиями удалось снять крышку и положить ее на помост. Профессор заглянул в гроб и воскликнул:

– Ага, он еще запаян золотой фольгой! Удивительно, впервые вижу подобное!

Стелла, приблизившись к гробу, увидела сверкающую в лучах прожекторов пленку, закрывавшую содержимое гроба. Фольга была покрыта рисунками, изображающими ратные подвиги Вулка Сепета: князь, сидя на коне, рубил головы османам, восседал на троне и даже собственноручно усаживал кого-то на кол.

– Разрежьте фольгу! – потребовал князь Юлиус.

Профессор Вассерман возразил:

– Ваша светлость, это произведение средневекового искусства! Повредить ее – святотатство. Взгляните, пленка прибита к гробу тончайшими серебряными гвоздиками. Придется обождать, пока мы не извлечем их все…

Князь Юлиус ничего не ответил, но по выражению его лица было понятно, что ему надоело ждать. Профессор и его коллеги принялись за извлечение гвоздиков. Время тянулось неимоверно долго. Стелла ощутила холод и поежилась. Марк, скинув полицейскую куртку, бережно накинул ее на плечи доктора Конвей.

– Какой, однако, джентльмен… – заметил с гадкой усмешкой князь Юлиус. – Дорогая Стелла, не желаете ли пока что пройтись в мои апартаменты – предлагаю вам перекусить. Все равно извлечение гвоздей продлится не меньше часа или даже двух.

Стелла отказалась. Князь удалился, оставив в качестве цербера адвоката. За окнами капеллы уже сгустилась тьма, когда профессор Вассерман, вознеся над головой крошечный гвоздик, произнес:

– Последний! Теперь мы можем снять фольгу и…

– Без его светлости категорически запрещено! – отрезал адвокат и начал звонить по мобильному. – Ваша светлость, все готово! Конечно, пока вы не придете, никто не посмеет прикоснуться к гробу!

– Его светлость корчит из себя китайского императора, – заметил Марк. – Или японского.

Князь Юлиус заставил себя ждать и появился через четверть часа. Бросив плотоядный взгляд на Стеллу, он сказал:

– Дорогая, вы многое упустили, оставшись в холодной капелле. Профессор, снимайте фольгу!

Вассерман побледнел.

– Не могу поверить, что сейчас мы увидим бренные останки князя Вулка Сепета, скончавшегося более шестисот лет назад… Ну что же…

Он приподнял фольгу и передал ее двум помощникам, а затем заглянул в гроб. Его лицо выразило крайнюю степень удивления. Покачнувшись, он поднял взгляд на присутствующих и ошеломленно пробормотал:

– Этого не может быть! Этого просто не может быть!

* * *

Его светлость князь Юлиус рванулся к гробу и, заглянув в него, истерично вскрикнул:

– В чем дело, профессор? Вы решили надуть меня? Без моего ведома вскрыли гроб?

– Как вы можете подозревать меня в подобном! – оскорбился бородатый историк. – Ваша светлость, вы же сами видели, что гроб, запаянный золотой фольгой, забитый и скрепленный скобами, находился в неповрежденном саркофаге! Не сомневаюсь, что в течение шести с лишним столетий к нему никто не прикасался!

– Тогда как понимать это? – завопил Юлиус, указывая пальцем, увенчанным перстнем с фамильным гербом, на гроб. – Или вы хотите сказать, что тело до такой степени разложилось, что не осталось ни единой косточки?

– С учетом того, что гроб был так тщательно запаян и закрыт, мы должны были найти отлично сохранившееся тело князя Сепета, – пробормотал профессор Вассерман. – Я бы не удивился, если бы покойный выглядел как живой человек, заснувший несколько минут назад. Так было с телом Иоганна Вольфганга фон Гете: когда советские солдаты вскрыли герметически запаянный его саркофаг в Веймаре, то их глазам предстало ничуть не изменившееся тело великого поэта, хотя к тому времени со дня смерти Гете прошло около ста двадцати лет.