Твой демон зла. Ошибка - Сергей Волков

Я чувствовал себя отвратительно, Катя только посмеивалась, глядя, как ее муж страдальчески возводит глаза к небу, сетуя на то, почему же он вчера так превысил свою норму…

По дороге домой я не выдержал – купил себе пару бутылок пива, и едва мы переступили порог квартиры, выпил их залпом и завалился спать, а проснулся уже вечером, когда за окнами стемнело.

Теперь, выспавшись, я чувствовал себя значительно лучше, исчез противный звон в голове, перестали дрожать руки, и я поплелся на кухню, где Катя что-то готовила – желудок требовал пищи.

Жена встретила меня ехидной улыбкой, однако без слов налила полную тарелку наваристого куриного супа с клецками. Я поел и почувствовал себя почти совсем хорошо…

Вечером, лежа в постели, мы делились впечатлениями о свадьбе друзей. Катя откровенно завидовала молодоженам, я только посмеивался, а про себя тоже думал: «Да уж, Борькина свадьба – это праздник на всю жизнь. А мы, когда женились, радовались, что ящик шампанского смогли достать». Тут мне на ум пришла блестящая мысль, и я поспешил ее реализовать:

– Кать! А может, переженимся? Мы же официально с тобой еще в разводе.

– Шутишь? – прищурилась Катя.

– Вполне серьезно. Давай сходим в загс и подадим заявление. Чтобы все было честь по чести.

– Да нас же там засмеют. Скажут, вы что, офанарели, молодые люди? Только полгода назад развелись, а теперь снова женитесь.

– Да наплевать, что они скажут, – я неожиданно для себя раскипятился, и приподнявшись на локте, посмотрел на жену:

– Вот сын у нас родиться, так что же, он будет безотцовщиной?

– Ну мы же вместе живем. Потом как-нибудь, поставим штамп, что мы женаты. И почему ты все время говоришь, что у нас будет сын? Я хочу дочурку.

Я махнул рукой, снова лег, и глядя в потолок, сказал:

– А заявление мы с тобой все же подадим, на следующей же неделе.

На том разговор и кончился, и уже засыпая, я вдруг отчетливо вспомнил свой вчерашний разговор с бородатым Владимиром, и его слова о том, что многие ученые готовы идти «в неволю», лишь бы их оградили от «прелестей» современного бытия.

«А не существуют ли подобные „шарашки“ на самом деле?», – подумалось вдруг мне: «И тогда, в Питере, те трое странных „психов“… Что же за таинственная организация – эти „КИ-клубы“ или как там говорил Владимир – Фонд по поддержки и возрождению? Получается, в нашей стране есть „микромир“ ученых, пашущих неизвестно на кого, и все попытки вырваться, уйти из-под контроля заканчиваются для „добровольных“ рабов от науки весьма плачевно? Да ну, бред какой-то. Пошуметь, поговорить, повозмущаться все эти интеллигентные зануды еще могут, но чтобы организовать такое?. Нет, просто совпадение. Ерунда!»

С тем я и заснул, а во сне мне привиделся кошмар: бледный, как стена, Борис бежал куда-то по длинному коридору, а в руках его бился и кричал крохотный, окровавленный младенец, и я знал, что это мой сын, и что если Борис не успеет передать мне ребенка, случиться что-то ужасное…

Сам я стоял у лифтовой шахты, в голове звон, из бедра течет кровь. Я не мог побежать на встречу Борису, а по коридору вслед за бегущим с ребенком на руках человеком уже катилось облако багрового, яростного пламени.

– Борька, быстрее! – закричал я, пытаясь сделать шаг на встречу другу, но ноги не шли, словно прикованные к полу, а пламя уже настигало Бориса, и он вытянул руки, пытаясь дотянуться, передать, спасти крошечное создание…

Проснулся я резко, как от удара, весь в холодном поту, с трудом распутал завернувшиеся в сбившуюся в простыню ноги, сел на кровати, очумело крутя головой.

«Во блин! Присниться же такая ахинея!», – прислушиваясь к бешено стучащему сердцу, подумал я, посмотрел на мирно сопящую во сне жену, сходил на кухню, попил воды, вернулся, глянул на часы – половина четвертого, лег и снова уснул, на этот раз спал спокойно, без сновидений…

В понедельник ближе к вечеру мне неожиданно позвонил Урусов. Голос у полковника был радостный, да и новости тоже. После того, как мы поздоровались, Урусов с ходу объявил:

– Ну что, Сергей Степанович, поздравляю вас, а вы поздравьте нас. Одно, как говориться, дело делаем.

– Вы их поймали? – спросил я, затаив дыхание.

– Ну, не совсем поймали… Но мы, мы – я имею в виду наш отдел и моих коллег, вышли на всю их… структуру, назовем это так, взяли все их оборудование, оружие, ну и нескольких человек…, к сожалению, м-м-м… не живых. Ну, что-то я разговорился, да еще по телефону. Значит, так: сегодня вечером мы вернем всех сотрудников института их семьям, а завтра – нормальный рабочий день, так что ваш Пашутин будет ждать утром, как обычно. Ну, все, до свидания, желаю удачи!

– А кто ОНИ такие? – крикнул я в трубку.

– Пока ничего определенного ответить не могу – государственная… тьфу ты, коммерческая тайна! – веселым басом ответил Урусов и положил трубку.

Утром следующего дня я, как обычно, в половине девятого стоял у двери Пашутина. Игорь открыл, впустил меня, и мы обменялись рукопожатиями.

– Ну как отдохнул «на даче»? – спросил я, усаживаясь на стул в Пашутинской комнате.

– Да опупел я там от безделья, – махнул рукой Игорь, надевая рубашку: – Теоретикам-то хорошо, им «ноут-буки» раздали, они и айда «клавами» щелкать, а мне без моего Прибора что делать. Сроки поджимают, сам знаешь, две недели осталось, а у меня еще столько заморочек с контурами… В общем, поехали быстрее в институт.

В институте нас встретили усиленные наряды охраны и на внешней проходной, и внутри самого здания.

– Видал, как нас теперь охраняют, – кивнул Пашутин, предъявляя очередному охраннику, вооруженному автоматом, свой пропуск.

В лаборатории уже вовсю трудился Саня Кох, что-то ожесточенно набивая на компьютере. Вокруг, на стеллажах, мигали индикаторами диковинные приборы, светились зеленоватыми круглыми экранами осциллографы, пикали детекторы, жужжали процессорные блоки…

– Вот она, моя электронная могила! – радостно заорал Пашутин, и устремился в глубину лаборатории, к своему столу. Я усмехнулся, поздоровался с Кохом и остальными сотрудниками и уселся на свое любимое место рядом со входом, доставая из сумки книгу. Работа началась.

Времени на завершение доводки прибора действительно оставалось мало, и вся лаборатория «пахала» в поте лиц, пытаясь успеть к сроку. Пашутин написал начальнику отдела сведения докладную, в которой обосновывал необходимость сверхурочной работы, получил добро, и теперь вместе с Кохом, и мной, разумеется, сидел на работе иногда и до десяти вечера.

Я продолжал выполнять свои обязанности телохранителя, но чувствовалось, что реальная угроза, почти физически ощущавшаяся до этого всеми сотрудниками НИИ, исчезла. Лишний раз это подтвердило и то, что с проходной и внутренних контрольных постов исчез в одно прекрасное утро вооруженный персонал. Расщупкин, встреченный мною в столовой, пока мы двигались с подносами к кассе, рассказал, что опергруппе ФСБ удалось накрыть виновников всех их бед прямо на их «штаб-квартире», только во время перестрелки все «террористы» погибли, словно бы специально подставляясь под пули. Зато оперативникам досталась аппаратура, оружие, и планы института.