Стоя в чужой могиле - Иэн Рэнкин

Оказался там проездом.

«Ты выжил из ума, Джон, — сказал он себе, возвращаясь к машине, работавшей на холостом ходу. — А кому нужен слабоумный дедушка?»

Экстракорпоральное оплодотворение — раньше она об этом не говорила. Она вообще молчала о детях. Что с ней не так, спрашивал он себя. Ее лет десять назад сбила машина, — может быть, возникли осложнения? А может, дело было в Кейте с его работой. Значит, они уже пробовали ЭКО, а ему не сказали. Может, хотели сделать сюрприз?

Или он был не настолько им важен?

Вместо того чтобы после моста Бонар повернуть направо и снова проехать через Эддертон, он выбрал маршрут вдоль северной стороны залива Дорнох, а в Клэшморе выехал на А9.

— Ну, здравствуй опять, — сказал он дороге.

Теперь он ехал на юг через Тейн, Инвернесс, Эвимор и Питлохри. В его желудке не нашлось места для позднего ланча, но бензобак «сааба» он заполнил под завязку на заправке и там же купил бумажный стаканчик и бутылку воды. На противоположной стороне дороги он увидел настоящий конвой: впереди тяжелый тягач, а на его прицепе — землеройное оборудование. На стороне Ребуса было посвободнее, и он поблагодарил за это судьбу. К югу от Эвимора он, чтобы размяться, съехал на придорожную полосу, где уже стояли сочлененная фура и фургон-доставщик. На дороге было полно машин, но у него возникло такое чувство, что стоит ему выйти из «сааба» и отойти на несколько ярдов в сторону холмов, как он окажется там, где еще не ступала нога человека. Пустоши оставались пустошами именно потому, что никто не потрудился туда заглянуть. Он повернулся на звук открывающейся двери фургона. Потом на землю спрыгнул водитель.

— Прикурить не найдется? — спросил человек, помахивая сигаретой.

Ребус чиркнул зажигалкой.

— Моя на приборной доске сдохла, — пояснил человек, благодарно кивая и жадно затягиваясь.

— А что грузовик? — спросил Ребус.

— Водитель считайте что мертв. Занавески задернуты и все такое. Мы можем запросто опустошить его контейнер, а он будет и дальше дрыхнуть.

Ребус выдавил улыбку:

— Похоже, вы уже обдумали этот вариант.

— Да нет. Номера голландские. Там, небось, цветы, а не плазменные телевизоры.

— Да вы и вправду обдумали.

Человек рассмеялся и затянулся еще раз.

— А вы уверены, что с ним все в порядке? — спросил Ребус, имея в виду водителя грузовика.

— Если он каждый день водит свою фуру, то с ним далеко не все в порядке.

Человек постучал пальцем по виску, потом спросил Ребуса, не торговец ли тот.

— Просто нужно было съездить на север, — уклончиво ответил Ребус.

— В Инвернесс?

— Еще дальше.

— Уик?

— На северо-запад, в сторону Кейп-Рота.

— Я думал, там ничего нет.

— Вы прекрасно информированы.

Ребус помолчал, пока мимо проезжал седельный тягач, а за ним еще целая череда машин. Изменилось давление воздуха — его словно засасывало на проезжую часть.

— На автострадах еще хуже, — сказал водитель фургона. — Попробуйте-ка выйти отлить на М-восемь.

— Учту. Вы часто ездите по этой дороге?

— Как по часам: Инвернесс — Перт — Данди — Абердин.

Я тут с закрытыми глазами могу кататься.

— Но только, наверное, подальше от меня?

— Чтобы не помять ваш «сааб»?

Ребус покачал головой:

— Чтобы мне не пришлось вас арестовать…

Снова Эдинбург.

Длинные хвосты на въезд в город; ограничение в сорок миль в час, навязанное камерами, измеряющими среднюю скорость. Черт бы подрал эти дорожные работы. А потом, когда он въехал в город, потянулись знаки, предупреждавшие о трамвайном проекте с его разветвлениями и перекрытиями дорог. Спина болела — слишком долго просидел за рулем. Да и дорога не позволяла расслабиться. На Гейфилд-сквер он снова положил под стекло полицейский знак, потом вышел, благодарно похлопал крышу «сааба» — не подвел. Затем направился внутрь, ожидая возмездия. Но вместо этого за плексигласовой перегородкой оказалась новая фигура, которая не стала подвергать сомнению документы Ребуса и, нажав кнопку, пропустила его. Он поднялся по лестнице и вошел в кабинет криминальной полиции. Все стояли вокруг компьютера Эссон.

— Что я пропустил?

Пейдж вскинул глаза.

— С возвращением, — сказал он, жестом пригласив Ребуса подойти и посмотреть.

— Это запись с камеры наблюдения на автобусной станции, — сказала Шивон Кларк. Эту запись уже просматривали, но только для того, чтобы убедиться, что Аннет действительно села в автобус на Инвернесс. — Кристин пришла в голову мысль посмотреть еще раз…

Эссон с помощью мышки перематывала изображение назад и вперед одновременно в нескольких окошках. Аннет подошла к очереди на автобус, потом вроде бы отступила и вышла из кадра. Последовала прокрутка с другой камеры — на ней Аннет была снята с большего расстоянии, но явно в то же самое время. Назад, назад, назад к стеклянным дверям автобусной станции. Двери открылись, когда она приблизилась к ним; потом закрылись, когда она вышла, прижав пальцы к металлической рукоятке. Теперь она стояла на панели, и ее изображение было затуманено стеклом.

— Можно взять крупнее? — спросил Ребус.

— Нет нужды, — сказал Пейдж. — Смотрите, что будет.

К ней подошел человек, что-то говоривший. Ребус втянул воздух сквозь зубы. Узнать Фрэнка Хаммеля было нетрудно. Тот схватил ее за руку. А потом они вдвоем вышли из кадра. Эссон остановила запись, потом прокрутила ее вперед в реальном времени. Хаммель и Аннет вошли в кадр; он держал ее за руку, словно не хотел выпускать. Она вырвалась, толкнула дверь и целеустремленно пошла по вестибюлю. Переключение на другую камеру. Что такое на ее лице — выражение облегчения? С сумкой на плече она присоединилась к очереди в одноэтажный автобус; встала на цыпочки, заглядывая вперед, потом оглянулась — тут ли еще Хаммель.

— Уникально, — сказал Джеймс Пейдж, выпрямляясь. Он положил руку на плечо Эссон. — Хорошая работа, Кристин. — Потом он с хлопком свел ладоши и не стал их разъединять. — Итак, теперь мы пригласим мистера Хаммеля, этого доброго друга семейства Маккай, на небольшую беседу.

— Он ни разу не говорил, что был на автобусной станции? — сообразил Ребус.

Кларк кивнула:

— И мы только что получили распечатку от мобильного оператора Аннет. Из автобуса она отправила двенадцать сообщений: десять — своему дружку Тимми, а два других — на телефон, принадлежащий Фрэнку Хаммелю. После этого ее телефон использовался лишь раз — для отправки той фотографии Томасу Редферну.

— Входящие звонки?