Наши беседы - Юрий Фёдорович Куксенко

для отбывания ссылки на Колыму. В 1947 году Николая Петровича освободили, и они поселились в Ташкенте. Через два года он был рукоположен на служение пресвитера.

В дальнейшем Николай Петрович отбывал заключение в Восточной Сибири, в г. Ангарске (1949-1955 годы), в мордовском городе Потьмы (1961-1964), в Узбекистане, в г. Бухаре (1966-1971), на полуострове Мангышлак, в г. Шевченко (1980-1982), где и отошел в вечность. Всего он пробыл в неволе за Слово Божие почти 30 лет.

Елизавета Андреевна, терпеливая и стойкая подруга жизни Николая Петровича, родив и воспитав шестерых детей и пережив много бурь, не выдержала последнего удара и через месяц после ареста мужа слегла. Ее разбил паралич, и 22 апреля 1980 года она отошла в вечность. Только через два месяца после похорон Николай Петрович узнал в Карагандинской тюрьме о смерти жены. Это окончательно подорвало его и без того весьма слабое здоровье.

Встревоженные письмами отца, дети Николая Петровича 5 ноября 1982 года собрались у проходной лагеря в г. Шевченко и попросили свидания с больным, но в этом им отказали. После долгих и безрезультатных переговоров и просьб они уехали домой ни с чем. В тот же день, в 11 часов вечера, в результате повторившегося инфаркта, сердце Николая Петровича Храпова перестало биться.

С большими трудностями дети забрали из лагеря тело отца и переправили его в цинковом гробу в Ташкент. Со всех концов страны съехались родные и друзья, чтобы отдать последний долг покойному. 13 ноября, после траурного богослужения в молитвенном доме евангельских христиан-баптистов на ул. Рисовой, в котором он много трудился, гроб с телом Николая Петровича был вынесен и похоронен недалеко от могилы его супруги. «Как жаль, что все гаснут прекрасные свечи, талант за собой унося!»

Несомненно, вся жизнь Н. П. Храпова была постоянной и отчаянной борьбой со штормами, подводными и надводными течениями и скалами. Это он хорошо отобразил в одном из своих первых стихотворений.

Буря

Буря лохмотьями сизыми дробится,

Мокрою пылью лицо обдает.

Воет, лютует и яростно злобится,

Грудью о скалы высокие бьет.

Мглой беспросветною небо лазурное

Ты закрывала не раз предо мной.

И под ногами громады ажурные

Стелешь коварно могучей рукой.

Знаю тебя я, волною холодною

Многих в пучину с собой унесла,

Многих, лютуя, в утробу голодную,

Знатных, великих и сильных свела.

Борьба Николая Петровича Храпова с житейским морем – это не судьба жалкого суденышка без руля и ветрил, бросаемого по воле ветра, как щепка, но борьба могучего пловца, уповающего, что скоро гроза пройдет и он выйдет победителем:

Я не герой и не стану хвалиться,

Но под ногами моими – скала!

Не перестану с тобою я биться,

Как бы ты зла и грозна не была!

Если и дрогну я сердцем порою,

Непобедим подо мною утес.

Силен Он бурю любую к покою

Властно призвать. Его имя – Христос!

С этим Утесом в одном монолите

Слит я, не страшен седой океан,

А над собой, в бирюзовом зените,

Вижу я чудный, святой Ханаан.

И все же Николай Петрович порой сильно уставал, и тогда глубокие вздохи и стоны вырывались у него из груди:

Да, я устал от всего пережитого.

Стой же, уймись хоть на долю минут!

Дай мне забыться! Да сердца разбитого

Раны забыть мне тебя не дают.

Ты нанесла их своими таранами,

Силясь меня навсегда погубить!

Но не иначе, как этими ранами,

Смог я подобным Распятому быть.

Смолоду знаю, стихия, тебя я.

Битва с тобою дана мне в удел.

Вся ты от лютости стала седая,

Да уж и я-то с тобой поседел.

Самой яркой чертой характера Н. П. Храпова была его любовь к правде. Правду он ценил больше всего на свете, жертвуя ради нее всем: свободой, семьей и самой жизнью. Это был муж правды. Все остальные качества, такие, как остро выраженный индивидуализм, свобода мысли, независимость суждений, прямота, граничащая с резкостью, непримиримость к лицемерию, были как бы производными от главного. Не в его духе было считаться с мнением толпы, следовать большинству, льстить высокому лицу, раболепствовать перед авторитетами. Все это резко выделяло и возвышало его среди окружающих людей, вызывало непомерную зависть и служило источником всех его бед и лишений. Серая толпа платила ему презрением, власти – гонением, ВСЕХБ – поношением, Совет Церквей – отвержением. Последнее он переживал очень болезненно. Его жена, Елизавета Андреевна, – особенно. В последних письмах из Шевченко он характеризовал отвержение братьями «как сумму всего пережитого», что, несомненно, сильно подорвало здоровье его и жены, ускорило их смерть. Почему я так смело говорю, потому что имею для этого все основания.

Брата Храпова поддерживало и укрепляло лишь то, что у него было много друзей из простого народа Божия, его очень любила молодежь, и он получал в Шевченко много ободрительных писем. Имея много друзей по Союзу и за границей, Николай Петрович в то же время чувствовал себя часто не понимаемым и одиноким. Да он и говорил, что истинные мужи веры всегда имели мало настоящих друзей и были одиноки. Это ложные пророки собирались сонмами по 400 и более человек, пользовались богатством и славой, так как льстили царям и народу. Михея же били по лицу и сажали в темницу, Иеремию бросили в грязную яму, Илию искали, чтобы убить, Захарию побивали камнями… И все они были одиноки.

А Николай Петрович был в своем роде пророком. Господь многое открывал через него. Так, в начале 1966 года верующие матери из церквей Средней Азии собрались в Ташкенте, чтобы обсудить свое отчаянное положение в связи с преследованием их детей в школах и лишением некоторых из них материнских прав. Вместе с Н. П. Храповым они писали в Обращении к Брежневу и Рашидову: «Вы подняли руку на самое святое в мире – на матерей и детей. Мы жаловались вам много раз, но не получали никакого ответа. Отныне Сам Бог, Защитник наш, будет говорить с вами!»

Ответом на это Обращение стал арест Храпова в марте 1966 года, а в апреле Брежнев и Рашидов ходили по развалинам Ташкента и слушали, как аксакалы говорили им: «Это нас Аллах покарал…»

Течение жизни Николая Петровича на этой земле, где он перенес так