Тэртон Мандавасарпини был сумасшедшим - Анна Цендина

долгая отсидка в защите, а потом резкая контратака. Еще ему нравилось нападение по одному флангу, длинный пас на другой и неожиданная атака оттуда. Если есть сильный игрок, которого все знают, надо стянуть всех соперников к той позиции, где он играет, а потом напасть с другой стороны, где бегает какой-нибудь завалященький паренек. Главное – все время менять тактику. То 3—4—3, то 2—4—4, то вообще без номинальных нападающих. Ой, не дурак был этот Тэмуджин.

Однажды Есухэй отправился на охоту и взял с собой меня. Он часто меня брал, чтобы охота была счастливой. Настрелял он и вправду прилично, и, «усталые, но довольные», мы возвращались домой. Вдруг слышим – скачут. Я уже выучил, что, если в степи к тебе несутся всадники, это не к добру. Или весть плохую принесут, или против тебя что-то затеют. С добром люди не поспешают. Оказалось, тайчудские парни. Идите, говорят, к нам чай пить. А сами обступили нас и нагло ухмыляются. Куда деваться? Пришлось скакать к ним. Есухэй о чем-то думал. Потом шепнул мне: «Хуля, сбрось незаметно что-нибудь, чтобы ребята нас нашли. Я не могу, за мной сильно следят». Я сбросил пару лисиц будто невзначай. Потом еще свою шапку.

Не успели мы прискакать и спешиться, как Таргутай с Кирилтухом, двое их главных, переломили Есухэю шею. Он пал замертво. Жаль его, неплохой был мужик. Меня привязали к столбу у коновязи, а сами стали пить водку и песни орать. Сильно они обрадовались, что меня заполучили.

Через некоторое время слышу, идут. Пьяные, довольные.

– Лезь в штаны ты, – это Таргутай Кирилтуху говорит. – Сила его точно там. Я, когда его ощупывал, понял, что у него с этим делом не как у всех. Надо у него эту штуковину выдрать. Засушим и будем хранить. Будет наш, тайчудский, талисман! От всего защитит!

– А чего все я? Ты сам и лезь.

– Неа, Туха, твоя очередь. Я его подержу, чтобы не рыпался. Я сильнее тебя, ты его не удержишь.

– Любишь ты, чтобы грязную работу кто-кто другой делал!

– Это не грязная работа, Туха, это почетная работа. Я ее тебе и даю. Ты же все время говоришь, что ты глава рода. Вот и давай, действуй.

– Что ты все лезешь со своими подколами?! Оскорблять меня вздумал?!

– Что ты? Как я могу? Как осмелюсь? Все. Я держу его. Не болтай, а тащи у него его штуковину.

Таргутай и вправду схватил меня своими ручищами, как клещами, а Кирилтух влез в штаны и потянул меня за пенис. Боль страшенная. Я отключился.

Я – «малчик»!

Пришел в себя. Сначала не понял, где я, что я. Болит между ног – не передать словами. Пригляделся – Тэмуджин и Хасар барана режут. Мать их Оэлун ничком лежит рядом с телом Есухэя. Маленькие сидят притихшие. Видать, поминки готовят.

– Хуля-аха, ты жив? – ко мне подсел малóй Хачиун.

– Вроде жив. Что происходит? Хоть ты мне расскажи.

– Тебя с отцом притащили старшие братья. Папа умер. Скоро придет шаман, дядя Тэб-Тэнгри. Папину душу провожать на небо. Братья барана режут.

– Много времени прошло, как я тут валяюсь?

– Вас принесли вчера ночью. Темно было. Мы уже спали. Братья в степи увидели твою шапку и лисиц. По ним нашли вас. Тихонько подобрались к тайчудам и шарахнули дядь Таргутая и Кирилтуха по бóшкам. Те отвалились. Они вас положили на коней и поскакали.

– Принеси-ка мне айрака79.

– Май, пей.

Хачиун сидел на корточках возле меня и жалостливо смотрел, как я пью.

– Еще?

– Давай!

Я отполз подальше, чтобы справить нужду. Больно ужасно. Только смотрю – а у меня там, как у всех мужиков, стало. Вытянули эти падлы Таргутай с Кирилтухом мой пенис-то. Фильо да пýта80 чертовы! Оказывается, вот что нужно было! Делов-то! Карáльо!81 Теперь и Чингиса искать не надо. Чего спрашивать, когда я, оказывается, и так «малчик»!

Подошел я к юрте. Все печальные, хмурые. А у меня в душе птички поют. Даже неудобно как-то. Стал молча Оэлун помогать по хозяйству. Она очнулась. Ни следа всегдашней ворчливости – сумрачная такая. Видно, о жизни своей задумалась. Как быть дальше то? Всю жизнь Есухэя кляла да ругала. А теперь без хозяина будет нелегко, ох как нелегко. Дети малые. На родню надежды нет. Баба она была, хоть и сварливая, но неглупая, все понимала.

Пришел шаман. Оэлун подала ему айраку, архи82, мяса. Тот стал есть и пить. Нехотя как-то, без азарта. Все на меня поглядывал. Наконец говорит:

– Слышь, тетка, надо этого вашего Хулю отправлять туда, откуда он явился. Вроде счастье должен был принести вам, защиту, а принес несчастье. Убивать не стоит, он же тэнгри, но избавиться надо!

– А может, все-таки убить? – спросила Оэлун. – Изгонять, то-сё, целая морока. Некогда этим заниматься. Да и какой он тэнгри! Есухэй все выдумал, ты же его знаешь – с молодости был несерьезный человек. Ну лизали этого Хулю, ну вылечивались. Но это могло быть и совпадение. Фырчатку, конечно, он вылечил, ничего не скажу. Она просто так не проходит, это тебе не вертячка. Не знаю. Делай, как знаешь. Ты же у нас шаман.

Тэб-Тэнгри напоил меня чем-то гадким, вылил на голову вонючую жижу, прямо как в прошлый раз Сара. Я впал в сон. Всё.

Дома!

Вдруг слышу – телевизор по-немецки про Меркель говорит. Ура! Я дома! Голова болит, мутит, все как полагается. Но я счастлив. Вижу – Сара ходит беременная.

– Сара, привет!

– Ааа! Ой! Проснулся! Чука, иди сюда! Он очнулся.

– Где? Ух ты! Здорово! Узнаешь меня?

– Ты Чука.

– А это кто?

– Это Сара.

– Правильно.

– Голова болит.

– Еще бы! Ты же год лежал в коме.

– Год? В коме? Как в сериалах?

– Да. Как в сериалах.

– А Сара так и не родила?

– Родила. Вон твоя девочка. А это уже мой.

– Так вы с Сара, что ли?

– Ага.

– Вот оно как…

– А кто знал, сколько ты еще проваляешься?

– Покажите дочку. Хорошенькая. Дайте-ка.

– Осторожно, не урони. Ты еще слабый.

– На меня похожа. Кудрявая.

– Ты, когда свалился, мы боялись, что умер. Но ты дышал. Так и пролежал год. Иногда ногами дрыгал и мычал что-то. Под конец стал все за пиммель свой держаться и дергать его. Немного орал.

– Орал, потому что Таргутай с Тухой тянули меня за пенис. Ты бы тоже небось заорал. Зато я теперь нормальный. На, посмотри.