XVII. Мечом и словом Божьим! - Александр Вячеславович Башибузук

следуйте своим соображениям. Я не буду вмешиваться в божье провидение, которое сопровождает вас и ваши действия.

«Я прощен? — с улыбкой подумал я, смотря как он садится в экипаж. — Судя по всему — да. Ну и ладушки…»

Дальше все пошло своим чередом. Похоронная процессия растянулась едва ли не на целое лье. Впереди разгоняли чернь конные гвардейцы, по бокам топали пешие мушкетеры.

Всех простолюдинов с улиц нещадно гнали древками алебард, а для тех, кто толпился на крышах, нашелся другой действенный метод.

— Товсь, целься!!! — протяжно выкрикнул один из сержантов.

Два десятка мушкетеров вскинули свои аркебузы. Зевак с крыши словно метлой смело, а пара человек не удержались и свалились вниз.

Один свернул себе шею, а второй, истошно завывая, попытался уползти с проезжей части, но…

Не успел, его переехало с жутким хрустом колесо одной из карет.

Я все ждал неприятностей, но к Латинскому кварталу мы добрались без происшествий. А потом… показался Люксембургский дворец. А точнее, то что от него осталось. Все правое крыло превратилось в груду мусора, остальная часть все еще вяло горела — разгореться пламени мешал мокрый снег и дождь.

Я тяжело вздохнул.

«Хорошо что старуха не видела, во что превратилось ее имущество. И Сен-Мару, определенно пришел конец. Да и хер с ним, у нас есть испанец. Ну хоть остальной Париж уцелел. Нет, этого гасконского мудака определенно надо четвертовать. Если он сам себя не угробил…»

О де Брасе я не беспокоился, потому что верил в его благоразумие. Мой коллега по вояжу в средневековые ебеня всегда отличался просто иезуитской предусмотрительностью и хитростью.

Показались городские ворота. Я выехал вперед процессии. Появилась слабая надежда на то, что из Парижа удастся выехать без происшествий. И тут, в процессию вдруг въехала запряженная волами ломовая телега с бочками и отсекла воз с гробом короля от карет.

Несколько гвардейцев ринулись к телеге, возницу шарахнули древком алебарды по башке и стащили на землю, но все равно возник затор — чертовы волы стали как вкопанные и телегу никак не удавалось развернуть.

Ладони крепко обхватили рукоятки пистолетов, в висках забилось тревожное предчувствие. Я привык уважать свою паранойю, поэтому уже не сомневался — началось!

И не ошибся.

Из-за спин толпы в воздух взвился горящий факел, а потом сразу второй и третий. Первый упал рядом с телегой, а остальные точно попали в цель, рогожи на бочках сразу чадно вспыхнули.

Шпоры вонзились в бока коня. Жеребец взвизгнул почти по-человечески и с места прыгнул вперед.

— Гони, мать твою!!! — заорал я на разряженного в шитую золотом ливрею, возницу королевского возка. — Гони, сучий потрох!

Но он только таращил на меня выпяченные глаза.

Я с досадой сообразил, что кричу по-русски и спрыгнул с седла. Вышиб возницу с облучка, перехватил вожжи и хлестнул коней плетью.

Дробно загрохотали колеса по камням мостовой, гроб запрыгал в возке, ивовое чучело сползло, городские стражники на воротах заполошно ломанулись в стороны.

«Успею, успею, должен успеть!!! Быстрей, гребаные клячи…» — бешено билось в голове.

Успел…

Только воз выскочил на мост через городской ров, как позади меня раздался оглушительный грохот, а в спину толкнула упругая горячая волна.

Черный порох в бочках, бризантности никакой, по современным меркам взрыв получился слабый. Несмотря на то, что бочки с порохом перемежались бочками с оливковым маслом, почти весь королевский двор уцелел, пришибло всего лишь пару десятков стражников и испепелило…

Практически все духовное руководство Франции. Добрых пару десятков епископов, архиепископов, второстепенных кардиналов, примасов и прочей церковной шушеры. Уцелел лишь брат кардинала Ришелье Альфонс Луи дю Плесси Ришелье, картезианец*, великий раздатчик милостыни*. Сей везучий человек, случайным образом вышел из кареты отлить за угол дома во время невольной остановки процессии, оттого и уцелел.

Великий раздатчик милостыни Франции(фр. Grand aumônier de France) — один из высших сановников Французской монархии и членов Дома короля в период Старого Режима.

Картезианцы (картузианцы, чертозинцы)(лат. Ordo Cartusiensis, OCart) — монашеский орден Католической церкви, основанный в 1084 году святым Бруно Кёльнским в Шартрёзских горах близ Гренобля (Франция). Официально орден картезианцев был утверждён папой Иннокентием II в 1140 году.

— Матерь божья, матерь божья… — глухо бубнил брат Ришелье, намертво вцепившись обеими руками себе в пах.

— Ваше преосвященство…

— Он! — пылко воскликнул картезианец. — Он спас меня!

— Кто?

— Он же! — раздатчик милостыни попытался задрать сутану.

— Я понял, я понял… — я приобнял брата Ришелье, оттащил в сторону и насильно всучил ему в руки фляжку с испанским самогоном. — Глоточек! Ага, ага, сразу поможет, гарантирую!

Альфонс судорожно глотнул, потом второй раз, расплылся в счастливой улыбке и сообщил мне.

— Я уже думал, что он мне никогда не пригодится!

Великий раздатчик милостыни, в отличие от своего брата, относился к монашеским тяготам и ограничениям очень серьезно. Грубо говоря, никогда не бухал, не развратничал и по бабам не ходил.

— Ваше преосвященство! — я сам влил в него остатки самогона. — К вашему отростку мы вернемся позже, а пока, сосредоточимся на насущных делах. Вперед, нас ждут великие дела!

В общем, а Сен-Дени мы попали, но уже глубоко вечером. Ложный кортеж с королевской семьей благополучно воссоединился с нами уже возле аббатства.

Поминальную мессу пришлось служить мне, ввиду глубокой нехватки церковного персонала. А Великий раздатчик милостыни ушел в глубокий запой от потрясения.

К счастью, я успел выучить тексты и справился. В общем все прошло достойно и благостно, труп короля упокоился в родовой усыпальнице. А ивовое чучело мы потеряли во время суматохи.

— Да и хрен с ним… — вслух пробормотал я, наливая себе очередную порцию орухо.

Выпил, закусил печеной на решетке форелью, поправил на себе сутану и пошел вершить государственные дела.

А именно, собрался наведаться к Марии Медичи. Она заняла одну из келий аббатства Сен-Дени. Пришло время поговорить по душам. Но только встал, как прибежал один из монахов и сообщил, что ко мне явился барон де Брас.

— Проси…

Цокая подковами на сапогах вошел барон. Выглядел он, как всегда, абсолютно спокойным и собранным.

— Сын мой…

— Ваше преосвященство… — де Брас сдержанно поклонился.

При присутствии посторонних, мы с ним всегда строго придерживались этикета.

Следом за ним вошел гасконец. В отличие от своего хозяина, на его хитрой морде Д’Артаньяна царила печальная гримаса. Он словно предчувствовал, что сейчас случится.

— Я слышал, что во время шествия похоронной