Наблюдатель - Валерий Большаков

А вот необозримые пространства Джанка хранили мертвую тишину. В потемках там плыли какие-то огонечки, дрожали отсветы вспышек, четко оконтуривая холмы, но вся эта мрачная цветомузыка не сопровождалась ни единым звуком.

– Только дождя нам не хватало, – пробурчал Зесс, натягивая капюшон.

Виштальский поднял голову, подставляя лицо внезапной мороси, – холодные влажные иголочки закололи кожу. Небо было ясное, восходящая первая луна не высвечивала даже редкий облачный муар, но нудная капель кропила «злую землю», меченную невесть какой цивилизацией.

Завеса дождя «договорилась» с сумерками и застила Джанк неясной пеленой – холмы расплылись, как на плохой акварели. Кое-где земля не принимала воду – струйки огибали сгущения неведомых полей, образуя зыбкие купола, воронки, шаткие конусы. Зловещее голубое сияние разливалось между холмами, будто лужи света растекались. Они плавно меняли форму, переползали с одного места на другое, сливались или делились пополам, пригасали и вспыхивали вновь. Тонкое зудение наплыло на Сухие Джунгли. Волосы на голове Давида встали дыбом и затрещали, по деревьям замельтешили синие искорки. Запахло озоном.

– Сейчас будет самое красивое, – предупредил Зесс.

Словно дождавшись его слов, из вершин холмов потянулись в темнеющее небо пучки «медленных» молний – ослепительных лиловых кривых. Ветвясь и расщепляясь, молнии вырастали невиданными огненными деревьями, сотрясали воздух басистым гудением, возжигали десятки бледных радуг и заливали землю ярко-фиолетовым светом чистейшего спектрального колера.

А потом дождь кончился, и рощи молниевых деревьев медленно угасли. «Высохли» сияющие «лужи», навалились тьма и тишина. Феерия кончилась.

– Да-а… – только и смог сказать Давид.

– Ага, – подтвердил Зесс.

Старательно обходя коврики плесени, приблизился Лосс.

– Куда-то Хамм-Ло запропастился, – сказал он озабоченно. – Как пошел побегов поискать, так и пропал.

– Сам небось пошел? – недовольно спросил Зесс. – Я ж предупреждал – по одному не ходить! Ночные хищники тут невелики, но можно угодить в ловчую яму копунов – по колено провалишься в кислоту и не сразу вылезешь, засасывает! Парней с факелами послал?

– А как же! Вон, слышишь?

Издалека доносились приглушенные крики.

– Ладно. Разжигаем костры! Пусть идут на свет.

Они вернулись на стоянку, и Зесс запалил костер. Давид присел на дерево. Ноги аж гудят. Бедный организм, досталось ему сегодня.

Когда вернулись поисковики, дежурные повара уже успели сварганить полукашу-полужаркое, вкусное и сытное блюдо из чего-то наподобие орешков и подкопченных птичьих тушек. Хамм-Ло так и не нашли, но аппетит у спасателей от этого не пропал.

Слопав свою порцию, Давид осоловел. В сон тянуло, как самоубийцу к снотворному. Виштальский плюнул на всё, завернулся в плащ и закрыл глаза.

Проснулся он тоже в сумерках, только утренних. На востоке небосвод занялся алым полыханьем, на западе перебегали сполохи сине-багровые – у Джанка была своя заря.

В неверном свете двух зорь Давид приметил крадущиеся темные силуэты. Ночные каратели?! Нет, остроконечных капюшонов видно не было. Зато бросались в глаза плоские шлемы. Рыцари?

Пока сознание, придавленное дремой, проиграло сигнал опасности, неясные фигуры оказались совсем близко. Они действовали беззвучно, но выхватили не мечи. Ножи? Кастеты? Пистолеты?

Давид уловил тусклый блеск – и провел прием, захватывая руку ночного гостя. В сторону ударил голубоватый луч, сопровождаемый горячим выхлопом: «А-ах!»

Давид до того растерялся, что выпустил нападавшего. Это был рыцарь короля Толло-но-Хассе, но оружие он держал явно неподобающее – ни времени, ни месту. Это был земной пистолет-парализатор, иначе – станнер. Как? Откуда?

– Р-р-ру-х-х! – раздался грубый крик, и десятки бледных лучиков заблистали в серых рассветных потемках. – Р-ру-ух!

– Облава! – взвыл чей-то голос. – Спасайтесь, братья!

Трапперы вскакивали, хватаясь за клинки, но парализующие лучи валили их на землю. Раздавались отдельные крики, но ни один из них не сформировался до конца:

– Ах, ты…

– Держи! Госс…

– Слева.

– Виват!

– Именем короля!

Давид бросился на землю, упал, перекатился, вышел из кувырка, захватывая рыцаря за кольчужную шею, холодную и влажную, отбирая станнер, но и верные слуги короля тоже не дремали.

Виштальский почувствовал обморочную слабость, улавливая краем глаза отсвет за спиной. «Попали…»

Очнулся он уже привязанным к седлу долгонога. Великий космос, до каких же пор его будут вязать?!

Пока Давид валялся в отключке, успело развиднеться. Подняв голову, он огляделся. Почти все трапперы были усажены на долгоногов и привязаны к седлам – где по одному, где по двое. Между ними прохаживались рыцари, гордые своей победой. Они похохатывали и перебрасывались грубыми шуточками. Среди рыцарей, скрипящих кольчугами и облаченных в плащи, черные с серебром, суетился человечек в изгвазданном балахоне.

Давид не удивился, узнав в нем «пропавшего» Хамм-Ло. Небось удрал ночью и провел через Джанк королевских рыцарей.

– Эй, ты, шкурка продажная! – крикнул Виштальский. – Я ж тебя все равно найду, сволочь плешивая! И мордой в яму к копунам суну!

Хамм-Ло пугливо прянул в сторону, запнулся о лежачее растение и выстелился. Бравое рыцарство озвучило его кульбит радостным гоготом.

– Трогаемся! – рявкнул мужик в плаще, расшитом на груди спиралями, – отличие младшего магистра.

Рыцари подхватили под уздцы трофейных долгоногов, навьюченных пленниками, и повели за собой.

Джанк прошли по старым следам – ступали осторожно, но новых инопланетных пакостей не выявили.

Давид ехал, сильно раскачиваясь, и тупо глядел на свои руки, привязанные к луке седла. Ненависть к предателю лишила его последних сил – обморочная слабость будет держаться часа два, так всегда бывает после попадания из станнера. Ему еще повезло, что мочевой пузырь пуст, а то вполне мог бы штаны обмочить. Впрочем, он уже недели три ходит без штанов, все в юбке щеголяет. Повезло.

За пределами Джанка рыцари оседлали своих мощных долгоногов, а тех животин, что везли трапперов с ведунцами, связали одним кожаным ремнем. Вереница долгоногов растянулась почти на полмили, причем неясно было, кто унылее кивает головами – те, кто везет, или те, кого везут.

Потихоньку Давид оправился, силы вернулись в мышцы, туман в голове рассеялся. Его вниманием завладели рыцари.

Это были крепкие парни с холодными глазами и уверенными движениями. На лицах – симпатичных, твердых, сильных – Давид не заметил робких улыбок, да и задумчивость не шла гладким лбам под плоскими шлемами-тарелками. Рыцари если смеялись, так хохотали вовсю, не хихикая в кулачок. Раздражения они тоже не сдерживали, и если кто из пленников имел глупость негодовать, то гвардейцы не церемонились – били, почти не замахиваясь, но дух вышибали. Зубы тоже.