СМЕРШ против бандеровцев. Война после войны - Анатолий Терещенко

Выслушав информацию руководителя военной контрразведки дивизии, генерал привстал из-за стола и, искренне возмущаясь, произнес:

– Что же это за твари, охотятся на людей, как на зверей. Ничего святого у них за душами нет, наверное, только топоры и жажда крови. Не пускать кровушку бандиты из УПА уже не могут – это их состояние.

– Иосиф Николаевич, я захватил вам некоторые документы, найденные в схронах уповцев. В них вот черным по белому говорится:

«…УПА проводит свои собственные операции против Красной армии. Взятые в плен русские доставляются в распоряжение немцев для допросов. Сведения, добытые УПА о советских партизанах и Красной армии, сразу же передаются вермахту… После допросов при расстреле русских должен присутствовать представитель УПА».

– Для чего же они присутствуют? – поинтересовался генерал.

– Наверное, для удовлетворения животной жажды человеческой крови.

– Мясники, и только, – брезгливо поморщился комдив. – А кровушки невинной они прольют еще немало в войне после войны. Вашему брату придется повоевать на этих землях не один месяц, а то и несколько лет, чтобы выкорчевать этих упырей.

* * *

А зверская расправа начиналась так.

Оперативник одного из полков дивизионного отдела контрразведки СМЕРШ получил материалы о кровавой расправе бандеровцев в одном из сел под Новоград-Волынским. Бандиты загубили семью сорокачетырехлетнего местного жителя Ивана Николаевича Ярового.

Обо всех подробностях совершенного преступления рассказал чудом спасшийся четырнадцатилетний сын хозяина Максим. Он поведал, что его брат Владислав ушел в партизаны. Знали об этом только в семье. Старательно хранили тайну, потому что понимали, что, если об этом прознают немцы или бандеровцы, – это верная смерть. Соседям пояснили, что Владик уехал на заработки и пропал. Мать, Софья Александровна, все глаза уже плачем иссушила. Когда местный оуновец Петро Кравчук стал чаще интересоваться судьбой Владислава, Иван Николаевич решил увезти семью из села на хутор в домик умершего родственника.

Уже грохотала канонада приближающегося фронта. По ночам зарево битвы над восточной частью горизонта разгоралось все сильней. Оранжевые сполохи освещали хутор. Небольшой домик с глинобитным полом чувствовал колебания земли от взрывов. Конец оккупации приближался. Радости не было конца. Но в одну из ночей семью Ярового выследили бандюки.

Первой услышала шаги во дворе дочка Марыська. Подбежала к окошку и увидела во дворе человек десять незнакомых.

– Мама, мама, там много людей. Это, наверное, за нами пришли бандеровцы?

– По всей видимости, да, – ответил отец.

– Не открывай, – заплакала мать.

– Сожгут живыми.

– Ой, боже мой, что делается на свете?! – запричитала Софья Александровна.

В дверь громко постучались.

– Откройте, это ваш сосед Петро Кравчук, – прозвучал знакомый голос земляка.

Отец пошел открывать. И тогда, свалив его на землю, ворвалась толпа озверелых двуногих существ.

– Что, ждете краснюков-москалей и своего сынка-предателя с победой? Не дождетесь, – осклабился Петр Кравчук. – Собирайтесь на допрос.

– За что, Петя? Я же тебя знаю с малых лет. С твоими батьками никогда мы не ссорились. Жили мирно, помогали друг другу, – обратилась хозяйка.

И сразу же из толпы грянул выстрел. Иван Николаевич упал как подкошенный. Брызги крови испачкали стены. Пуля попала в лоб, разорвав черепную коробку.

– На колени все, на колени! – закричал незнакомец, видно, старший банды. Силой поставил сестру в угол и топором проломили ей голову, потом взялись за мать. Ее тоже застрелили, как и отца, из карабина.

И в это время снаряд разорвался во дворе. Вылетели окна. От взрывной волны распахнулись двери, погасла лампа – бандеровцы наутек. Двоих бандитов осколки посекли, и они остались лежать в хате, матерясь на судьбу и свое руководство. Этим воспользовался Максим и убежал…

Он и поведал об этом злодеянии бандеровцев.

Бывший сотрудник СМЕРШа полковник Николай Васильевич Левшин, в послевоенный период начальник Особого отдела 254-й мотострелковой дивизии, стоявшей в городе Секешфехерваре ВНР, являлся непосредственным начальником автора во время совместной службы в Южной группе войск. Он часто делился с молодыми оперативниками своим фронтовым опытом по периоду обслуживания пересылочных пунктов и фильтрационных лагерей. Однажды Левшин поведал такую историю…

Это было на территории Западной Украины в 1944 году в районе Яворово, что на Львовщине. В пересылочный пункт к ним попали несколько наших граждан, якобы бежавших из немецкого концлагеря. В ходе предварительных бесед с ними возникли подозрения – уж очень непохожи они были на узников. Особое внимание привлек к себе один из них, розовощекий крепыш по имени Остап Захарчук. Суть настороженности заключалась в том, что остальные мужики заискивающе относились к нему, хотя он был моложе. Говорили о себе скупо, часто подчеркивали, что их немцы забрали с «маетков» – своих хозяйственных дворов – совсем недавно.

Стали изучать их через негласные возможности.

– Мне понравился один из них по имени Иван, – рассказывал бывший сотрудник СМЕРШа. – Через некоторое время установил с ним доверительные отношения, и он «поплыл» – признался, что они никакие не «маеточники», а вояки УПА. Попав в окружение, решили спрятать оружие в «краевке» и сдаться красноармейцам под легендой бежавших из плена.

– Через него, наверное, вы получили более подробные данные на Остапа?

– Да, Иван оказался говорливым. Он признался, что Захарчук имеет кличку Берест и является командиром сотни – сотник УПА «Запад». Иван перечислил псевдонимы и других «повстанцев», как они себя называли.

– После этого взялись за Береста?

– Да, стали раскручивать его. Он ни в какую на контакт не идет. Уперся рогом и твердит свое – его немцы забрали с хозяйства. Быстро навели справки. Соседи подтвердили, что Захарчук проживает с семьей, но часто не ночует дома. Со слов жены, он покидает «оселю» – дом и старается «получить копейку на заработках».

После этого стали искать источники его «заработков», его стали «колоть» на противоречиях, а когда назвали его кличку, он побледнел и со словами «пан начальник, все расскажу, только не лишайте жизни» упал на колени в кабинете. И вот стал он разматывать свой бандитский клубок…

– И что в нем было, в этом клубке?

– Много чего было… И убийство наших солдат и офицеров, и подрыв воинского эшелона, и ликвидация не одного десятка селян, не поделившихся с бандитами харчем, и прочее. На допросе он ответил на вопрос, почему УПА зародилась не в Галиции, а на Волыни. Назвал он три причины. Во-первых, наличие огромных лесных массивов, во-вторых, высокий уровень националистических настроений и, в-третьих, как ответ на решение советского руководства, рассматривающего эти территории базой развертывания своего партизанского движения.