Мы будем вместе, я знаю! - Надежда Волгина

Теперь факт нашей встречи с родителями находится в руках отца. Если он решит, что не хочет меня видеть (а такой вариант я не исключала), то так тому и быть.

Прошло не больше минуты, прежде чем раздался щелчок, и ворота принялись разъезжаться. На аллею перед домом я ступала с легким душевным трепетом. Все здесь было мне знакомо и за годы даже не изменилось. Все от же сад – ухоженный и белоснежный сейчас. Площадка для барбекю, беседка, сауна… Всё как раньше.

Дверь в дом была не заперта, тоже как всегда. Помнится, ее мы запирали только на ночь, и когда в доме никого не было. Но последнее случалось редко, в доме всегда жила домработница, а не была приходящей. Вот и сейчас навстречу мне выбежала сухопарая женщина лет сорока в форменном платье и белом переднике.

– Здравствуйте! – радостно так улыбалась мне она.

– Здравствуйте, – вежливо отозвалась я. Женщина мне тоже была не знакома. Раньше тут работала Мила Сергеевна, много лет. Она была и домработницей и поварихой. Получается, ее тоже сменили, а жаль…

– А вы Настя, да? Ой, простите, Анастасия Александровна? Елизавета Максимовна предупреждала о вашем приходе…

Надо же! Меня тут ждали, оказывается. Но я так и не поняла, какие эмоции во мне вызвало это открытие.

– Она с утра уехала в салон…

– Ничего страшного, – перебила я женщину. – А отец?..

Когда собиралась сюда, лелеяла мысль, что именно с отцом мне не доведется повидаться. Помнится, я и раньше, когда жила в этом доме, могла не видеть его неделями.

– Александр Викторович ждет вас, – закивала домработница.

– Где?

– Он в кабинете…

И еще одна странность – раньше в кабинет отца заходить без надобности запрещалось. Видно, за эти годы многое тут поменялось.

– Хорошо, спасибо!

– Вас проводить?

– Спасибо! Где кабинет, я знаю, – почувствовала я, как губы кривит усмешка.

Пока поднималась на второй этаж, чувствовала на себе взгляд домработницы. Нарочито замедлялась, да и отчего-то было приятно гладить теплое дерево перилл, рассматривать причудливо изогнутые балясины… Я словно нырнула в детство… ненадолго.

Проходя мимо комнаты, которая когда-то была моей, едва поборола в себе желание заглянуть туда. Интересно, изменилась ли она? Не исключено, что практичная мама приспособила ее под что-то другое, под бельевую, как вариант, или гладильную. Эта мысль вызвала улыбку, и я с удивлением поняла, что злости нет. Она куда-то испарилась, стоило переступить порог родительского дома. А ведь столько лет я ее старательно пестовала, можно сказать. Зачем? Почему я заставляла себя ненавидеть родителей, хоть их и не выбирают, как говорится? Отчего внушала себе мысль забыть Даниила? Даню… Отныне его для меня зовут только так.

Тепло захлестнуло волной, и я даже вынуждена была остановиться перед заветной дверью в кабинет отца. Я счастлива? Или это что-то другое? С грустью осознала, что забыла, как это – чувствовать себя счастливой.

Нужно ли постучаться? Раньше, помнится, в эту комнату нельзя было входить без стука. Вряд ли с тех пор что-то изменилось.

Я постучала.

– Войдите! – ответил мне знакомый голос.

Поборов внезапный трепет, приоткрыла дверь.

Картина предстала мне настолько непривычная, что в первый момент я растерялась. Ожидала увидеть отца за рабочим столом, погруженного в изучение каких-то бумаг или что-то делающего за ноутбуком. И точно в мыслях я не рассматривала вариант, что он будет возлегать на диване, в махровом халате и с книгой в руках. И еще очки… Я не помнила, чтобы отец носил их. А сейчас он смотрел на меня поверх очков, и все это вкупе делало его незнакомцем.

– Пришла, все-таки, – спокойно проговорил он и отложил книгу.

Первой у меня мелькнула мысль, что он болен, потому и лежит. Да и мама говорила, что сердце у него пошаливает в последнее время. Но когда отец довольно энергично сел на диване и снял очки, я без труда узнала в нем все того же властного и сильного мужчину. Только, смотрел он на меня все же иначе, не как раньше. И не получалось вникнуть, как же именно?

– Голодная? – буднично поинтересовался отец.

– Нет, – тряхнула я головой, не зная, куда деть себя.

Встреть он меня обычной холодностью, наверное, чувствовала бы себя увереннее.

– Но от чая не отказывайся, – позвонил отец в колокольчик (меня всегда изумляла и немного умиляла эта ретроградная деталь в нашем доме). – Присаживайся, Настя, – подошел он к креслу возле небольшого столика и указал мне на соседнее.

За приглашение была благодарна, ибо стоять перед ним навытяжку не хотелось.

– Я ненадолго…

– Ничего, подождет, – посмотрел на меня отец снизу-вверх. Я уже села, а он почему-то продолжал стоять. И я заметила, что опустился он в кресло с трудом, как будто у него болели ноги. Даже поморщился слегка. А еще в глаза бросилось, что он осунулся, как и седины в волосах стало гораздо больше. С первого взгляда я всего этого не увидела. – Он и раньше тебя ждал, ведь так?

Неужели губы отца дрогнули в улыбке?! И это сейчас, когда речь шла явно о Данииле. На это открытие я и вовсе не знала, как реагировать. Обычно в разговорах о Данииле меня удостаивали, разве что, ироничной усмешки.

Вошла домработница, удерживая большой поднос. Быстро и молча сервировала столик и разлила по чашкам чай. Все это время отец выглядел отстраненным и смотрел в окно.

– А где Мила Сергеевна? – спросила я, чтобы нарушить тягостное молчание. Домработница уже удалилась.

– А?.. – перевел на меня затуманенный думами взгляд отец. – Уволилась, давно уже… Уехала к детям.

– Жалко…

– А чего жалеть-то? У всего есть свой срок давности, – усмехнулся отец. Вот теперь я заметила в нем привычный цинизм, и даже полегчало.

– У всего? – ухватилась я за мысль.

– Именно это я и сказал. Даже исполины не вечны… – кивнул отец. – Ты пей чай-то, а то остынет. Я, знаешь ли, в последнее время полюбил этот напиток. Спиртное мне коновалы запретили, и мать твоя теперь следит за мной, как цербер. Кофе тоже нельзя… Вот и остался только чай.

Интересно, под исполином он мел в виду себя? В этом отец тоже изменился – раньше он не говорил загадками, лишь правду в лоб.

– Значит, вы опять вместе? – снял он очки и засунул в карман халата.

Он ждал ответа, а мне меньше всего хотелось говорить с ним о Данииле. Да и обида еще была слишком свежа, ведь кто-то же написал мне письмо от имени Дани, в котором сообщил о его якобы женитьбе. Не сомневалась, что отец причастен к этому напрямую. Конечно, письмо писал не он, но кто-то по его поручению. И этот кто-то отлично умел подделывать почерк, ведь я не смогла отличить и все эти годы винила Даниила.