Что удивительного в благодати? - Филипп Янси

И я приехал. Из всех моих знакомых только Мел способен организовать подобную встречу. В одной гостиной сошлись представители правых и левых партий, в воздухе ощутимо сгущалось напряжение. Многое мне запомнилось в тот вечер, но одно — главное. Когда Мел передал мне слово, он представил меня, как друга, и кое–что рассказал о наших отношениях. «Не знаю, что именно думает Филип по вопросам гомосексуализма, — сказал он напоследок, — и, по правде говоря, боюсь даже спрашивать. Но я знаю, как он относится ко мне — он меня любит».

Дружба с Мелом позволила мне многое узнать о благодати. Иногда это понятие приравнивают ко всеобщей либеральной терпимости: дескать, мы вполне можем ужиться, несмотря на все различия. Однако благодать — это нечто совершенно иное. Богословские корни этого понятия не позволяют нам забыть о ее высокой цене, о самопожертвовании.

Я видел, как Мел вновь и вновь проявляет благодать по отношению к поносящим его христианам–фундаменталистам. Однажды я решил полистать письма, которые он получал от них, и меня чуть не стошнило. Их послания источали ненависть. От имени Бога авторы этих писем сыпали проклятиями, мерзкими ругательствами, угрозами. Мне хотелось крикнуть: «Прекратите! Мел — мой друг. Вы же его не знаете!» Для тех, кто писал эти письма, Мел был не человеком, а явлением — извращенцем. Наблюдая за борьбой Мела, я лучше понимал, о какой опасности Иисус столь настойчиво предупреждает в Нагорной Проповеди: мы готовы предъявить другому обвинение в убийстве, не видя, сколь убийственен наш гнев. Мы вопим о прелюбодеянии, предаваясь собственной похоти. Когда мир делится на «мы» и «они», благодати в нем делать нечего.

Я читал и письма, пришедшие в ответ на книгу «Чужак у ворот». В основном писали геи, рассказывали о своих судьбах. Как и Мел, многие из них подумывали о самоубийстве. В церкви они встретили осуждение и отвержение. Восемьдесят тысяч проданных экземпляров книги, сорок одна тысяча писем читателей — разве эти цифры не говорят о том, как гомосексуальная община истосковалась по благодати?

Я наблюдал и за тем, как Мел пытается заново выстроить свою карьеру. Лишившись прежних клиентов, он потерял и почти все доходы. Из прекрасного дома переехал в небольшую квартирку. Теперь, в качестве «служителя справедливости» церкви Метрополитен, он большую часть времени посвящает работе с группами мужчин и женщин гомосексуальной ориентации, и эта работа, мягко говоря, не увеличивает его популярность в евангельских кругах.

Сама идея «гомосексуальной церкви» кажется мне нелепой. Однако я общался с непрактикующими, то есть соблюдающими целомудрие гомосексуалистами, которые мечтали бы, чтобы их приняла «нормальная» церковь, но таковой не находится. Очень жаль, что все приходы, которые я посещал, отрезают от себя духовные дары этих христиан. И жаль также, что церковь Метрополитен (как мне кажется) излишне сосредоточена на сексуальных проблемах.

Именно по этому поводу у нас с Мелом возникли разногласия. Многие его решения я никак не могу одобрить. «Однажды мы окажемся по разные стороны баррикад, — предсказал он несколько лет тому назад. — И что тогда станет с нашей дружбой?»

Помню нелегкий разговор в кафе, состоявшийся после моей поездки в Россию. Я так и лопался от новостей: падение коммунистической системы, чуть ли не треть мира заново открывает для себя христианство. Я хотел передать Мелу невероятные речи, услышанные из уст Горбачева и генерала КГБ. Редчайший миг благодати в столетие, которое так редко видело ее проявления!

Однако у Мела совсем другое было на уме.

— Ты поддержишь мое рукоположение? — спросил он. В тот момент мне и дела не было до гомосексуализма, да и вообще до сексуальных проблем. Меня волновало падение марксизма, окончание холодной войны, уничтожение Гулага.

— Нет, — не задумываясь особо, ответил я Мелу. — Учитывая твою биографию и тексты посланий апостолов, я никак не могу признать тебя годным. Если бы я участвовал в голосовании, я бы голосовал против.

Немало месяцев потребовалось нашей дружбе, чтобы залечить нанесенную этим разговором рану. Я отвечал искренне, без уловок. Но Мел воспринял откровенность как проявление личной враждебности, отвержения. Теперь я пытаюсь поставить себя на его место и понять, насколько трудно было ему оставаться другом человека, пишущего статьи для журнала «Христианство сегодня» и выступающего от имени евангельской конгрегации, причинившей ему столько боли. Не легче ли было Мелу окружить себя исключительно единомышленниками?

Воистину наша дружба сохраняется благодаря благодати, исходящей в первую очередь от Мела, а не от меня.

* * *

Могу себе представить, какие письма я получу в ответ на этот рассказ. Гомосексуализм — острая тема, и обе стороны реагируют с пристрастием. Консерваторы разнесут меня за потакание грешнику, либералы — за то, что я не разделяю их позиции. Кстати, я все время говорю не о своем отношении к гомосексуальной практике, а только об отношениях с гомосексуалистом. Я привел в качестве примера свою дружбу с Мелом Уайтом, сознательно избегая определенных тем, потому что наши отношения превратились для меня в постоянное, напряженное размышление над вопросом о том, как «с точки зрения благодати» мы должны относиться к непохожим на себя.

В любой области жизни резкие и глубокие различия становятся своего рода «тестом на благодать». Кому–то приходится искать способы примириться с фундаменталистами, которые обижали их прежде. Уилл Кэмпбелл взял на себя миссию примирения с куклуксклановцами. Белые и афроамериканцы сближаются вопреки очевидным различиям. Чернокожим приходится решать запутанные отношения с евреями и выходцами из Азии.

Гомосексуализм — особый случай, поскольку здесь речь идет не только о культурных, но и о моральных расхождениях. Веками Церковь смотрела на гомосексуальную практику как на один из отвратительнейших грехов. Теперь возникает вопрос: «Как обходиться с грешниками?»

Стоит припомнить, какие перемены произошли у меня на глазах в евангельской церкви в вопросе о браке — хотя и по этому поводу Иисус высказывался вполне однозначно. Нынче развод не приводит к отлучению, изгнанию из прихода, осмеянию и поруганию. Даже те, кто считает развод грехом, научились принимать грешников, обращаться с ними любезно, а потом — и с любовью. Другие грехи, о которых Библия говорит столь же отчетливо — алчность, например — вообще стали чуть ли не нормой жизни. Мы научились принимать человека, даже если не все поощряем в его поведении.

Изучая жизнь Иисуса, я понял: любые препятствия, какие нам приходится преодолевать в общении с «непохожими на нас» — пустяки по сравнению с той дистанцией, которой пренебрег святой Господь, обитающий в Святое Святых, возжигающий молнии на вершинах гор, когда