Легавый - Михей Абевега

Расфуфыренная княгиня, вместе с нами восседающая на таком прозаическом и ни черта не гламурном средстве передвижения, выглядела весьма забавно. Но её коляска, увы, не далее, как вчера утром, вышла из строя и находилась в ремонте. Упустить же такие из ряда вон выходящие события княгиня себе позволить не могла, а на нашем драндулете, как нам сказали, на здешние лесные дороги можно было и вовсе даже не соваться — проходимость не та.

Управлял телегой шустрый и вертлявый босоногий веснушчатый малец, к которому княгиня обращалась не иначе как Игнатий. Никаких вам Игнашек или Игошек. Игнатий, и всё тут. Может, тоже племяш какой? Хотя одет, как простой крестьянский пацан, в сильно потрёпанные холщовые штаны да рубаху. Разве что лихо сдвинутый набекрень картуз, из-под которого хвастливо выглядывали ярко-рыжие вихры, отличался своей новизной и даже некоторой солидностью. Вон как лакированный козырёк на солнце поблёскивал. Прямо как у Пехова, когда он в форменной фуражке щеголял.

Со своими обязанностями Игнатий управлялся споро и уверенно, изредка сердито покрикивая на добродушно-флегматичную сивую кобылу, впрочем, особо её не понукая и быстро не гоня. Оно и понятно, по местным ухабам особо-то и не поспешишь, не поскачешь. Тут и мозги стрясёшь, и телегу к чертям собачьим разломаешь.

Иногда юный «водитель кобылы» соскакивал со своего места и, не выпуская вожжи, шёл рядом с телегой, ничуть не опасаясь ни клещей, ни каких-либо камушков с колючками, способных поранить ноги.

Инспектору с орком тоже периодически надоедало протирать дыры на штанах, и они, покинув борт «кобылобуса», время от времени топали пешком за телегой, болтая друг с другом о каких-то пустяках. Я себе такого удовольствия позволить не мог. Повреждённая нога, несмотря на принимаемые таблетки и Фимкины притирки, при ходьбе всё же побаливала, и я боялся, что длительные прогулки пойдут ранам только во вред. Поэтому, вольготно развалившись на телеге, думал о своём и в пол-уха слушал россказни Пехова. Тот по просьбе княгини Аргазиновой делился новостями столичной светской жизни.

Оказывается, движуха-то в Селябе шла неслабая. Пока я тут гонялся за всякими смутьянами да маньяками-оборотнями, теряя друзей и знакомых, местный бомонд развлекался вовсю. Пил, гулял, веселился, беззаботно туся, или же, напротив, сгорал в пламени чуть ли не бразильских любовных страстей. В общем, жизнь кипела, бурлила и красочно искрила фейерверками, а у меня почему-то даже желания не возникало приобщиться ко всей этой светской вакханалии.

В принципе, я и в своём мире как-то уже отошёл от активной развлекухи типа ночных клубов и ресторанов. Меня больше удивляла другая странность. Дома, я, хоть ни в коей мере и не относился к закоренелым преступным элементам или там к каким-нибудь отъявленным маргиналам, но всё же и абсолютно законопослушным гражданином не являлся. К власти относился без уважения и с недоверием, а к правоохранительным органам, если и не с презрением, то с пренебрежением точно. Слишком уж откровенно разъедала коррупция наших власть имущих особ и всех иже с ними.

Возможно, да даже и скорее всего, мир, в который я попал, ничем в этом плане не отличался от моего. Но всё же я совершенно необъяснимым образом проникся вдруг своим новым делом и чувствовал, что нахожусь именно на своём месте, впахивая дознатчиком и расследуя всякие преступления.

Возможно, причина в том, что, общаясь с душами убитых, я стал, пусть и частично, но воспринимать их боль и страдания, как свои. И все мои потуги в расследовании — это желание отомстить обидчикам.

Но также возможно, что способствовало такой «профессиональной адаптации» и моё окружение. Я уже привык и к Пехову, и к Холмову, и даже к Митиано, оказавшемуся в конце концов Тимонилино. Мне нравилось работать с этими людьми и с не совсем людьми тоже. Я чувствовал, что они готовы прикрыть меня в любой момент и при любых обстоятельствах. И мне не хотелось верить, что кто-то из них работает на моих врагов. Да и не верилось уже.

Но ведь это было в корне неправильно. Вон, орк и тот недавно сказал, что свои чаще всего в спину и бьют. А значит, полностью доверять своим товарищам мне было никак нельзя. Ещё и вчерашняя гибель барона в очередной раз ткнула меня мордой в тот факт, что расстаться с жизнью тут может каждый и в любой момент. Неважно, готов он к такому раскладу или нет. И понимание всего этого нависло надо мной дамокловым мечом. Эдакой скрытой угрозой, которая вроде и неприятно раздражала, но, в то же время, не давала и расслабиться, полностью позабыв об осторожности.

Вот и сейчас меня почти разморило уже от неспешного передвижения, постоянного покачивания телеги и убаюкивающей болтовни ротмистра, но какая-то часть сознания упорно сопротивлялась и не позволяла прервать бодрствование, заставляя крутить головой по сторонам и высматривать потенциальную опасность.

Впрочем, оказалось, что совершенно зря. Мог бы и подремать маленько. До лесного домика на берегу озера мы добрались без всяких злоключений.

Этот лесной домик, кстати, оказался не таким уж и домиком. Я то думал, что увижу какую-нибудь скромную избушку на курьих ножках, а тут натуральные барские хоромы.

Вполне добротный и просторный сруб, навроде того, что у Бронева был. Тоже со вторым этажом. Огромный двор, отделённый от леса высоким забором, устелен толстыми досками, даже не прогибающимися под нашими ногами. Кроме самого особняка имелся тут и отдельно стоящий довольно просторный флигелёк, предназначенный, похоже, для проживания прислуги. И ещё куча всяких разных построек-сараек хозяйственных.

Как раз из одной такой сараюшки, отведённой, судя по раздававшемуся кудахтанью, под курятник, и выскочила нам навстречу румяная деваха в длинном свободном светло-сером домотканом платье.

Совсем молодюсенькая. Уставилась на нас с полыхающим во взгляде любопытством и даже рот от удивления открыла.

А разглядев свою барыню, суетливо отряхнула руки, поправила платок на голове, огладила светло-русую косу, одёрнула подол платья и изобразила что-то на подобии книксена. После чего кинулась отлавливать откуда-то радостно примчавшегося чересчур боевитого щенка, незамедлительно принявшегося со звонким лаем носиться вокруг телеги.

— Стешка! — окликнула шебутную девчонку княгиня. — Оставь его! Скажи лучше, где Анастасия Романовна и Демьян Фролович? Да спуститься мне помоги, дурёха егозливая.

— Барыня на заднем дворе изволит кролей кормить, — Стешка, бросив гоняться за щенком, устремилась к хозяйке. Правда, её опередил Пехов, шустро подхвативший свой саквояжик и ловко соскочивший с телеги. С лёгким поклоном ротмистр галантно предложил Елене Романовне руку, а та и не отказалась.

Тем не менее подоспевшая Стешка тоже приняла участие в торжественном спуске княгини с воза на землю, преданно вцепившись в другую руку хозяйки и не забывая при этом, хитро покосившись, с интересом пялиться на неожиданных гостей.

— А Демьян Фролыч, — продолжила она свой доклад, — вчера поутру с дедом Макаром на охоту отправились. Собак с собой взяли да снеди запас. Но обещались уже нынче засветло вернуться. Совсем к скорему ожидаем.