Взор Талимана - Ксения Викторовна Мирошник

как Илая не удержала в себе, рвущегося наружу медведя. Пробудившийся зверь свирепо заревел на Рана во все горло. Она вовсе не собиралась этого делать, вышло как-то само собой.

Тавр отскочил от нее настолько быстро, что даже не смог удержаться на ногах. С выражением леденящего ужаса на лице, он повалился на землю. Илая стояла над ним на задних лапах и ревела, что было мочи. Она чувствовала, как высвобождается гнев, который накопился в ней.

Оглушительный смех Рава и его родителей, немного обескуражил девушку и она замолчала. Внезапный шорох справа, заставил ее снова напрячься и развернуться на звук.

– Оу, оу, остынь бурый! – Рав примирительно поднял руки и направился к брату. Он все еще смеялся, когда помогал Рану подняться. – А наша девочка-то не промах.

Илая носом чувствовала гнев Рана, да и сжатые кулаки и стиснутая крепко челюсть, тоже говорили о том, что он взбешен. Однако, подходить к медведю, он не решился. Девушка побоялась, что стоит ей снова стать собой, как он накинется на нее с кулаками.

– Он не тронет тебя. Не посмеет, – голос Кирана звучал приглушенно, но Илая совершенно точно слышала, что барсу понравилось то, что она сделала. – Можешь обратиться.

Илая вмиг стала собой.

– О, Муалла! Да как же хорошо-то! – сказала она, осознав, что этот выпад в медвежьей шкуре помог не только проучить наглеца, но и полностью уничтожил похмелье.

– Ну, спасибо тебе! – широко улыбнулся Рав. – Я бы многое отдал, чтобы снова увидеть его лицо, после того, как ты обратилась.

– Да, давно пора было кому-нибудь поставить на место этого нахала, – засмеялась Лира, опираясь на руку мужа. – Теперь, прежде чем поцеловать кого-нибудь насильно, он дважды подумает.

Когда все успокоились и смех уже не звучал на всю площадь, путники все же оседлали своих лошадей. Рав сказал Илае, что ее лошадь зовут « Лихат», что на языке богов означает «мудрая». Тавр объяснил ей, что эту кобылу выбрал для нее Киран, за ее смирный нрав и послушание. Барс считал, что это как-то уравновесит их дальнейшие взаимоотношения с лошадью, поскольку характеры у них были совершенно противоположными.

После недолгого прощания, веселое настроение покинуло всех, и между наследниками повисла тяжелая тишина. Все эти проводы и перемещения от клана к клану, казались теперь просто каким-то развлечением. И только теперь, они по-настоящему ступали на путь полный опасностей и неизвестности. Какой бы ни была их цель, по сути, они шли непонятно куда, и не имея никакой гарантии, что хоть на сотню шагов смогут приблизиться к ее достижению. Страшно было всем, не могло не быть. Это страх ответственности, страх перед испытаниями богов, а так же страх перед встречей с ними, если она все же состоится.

Дальнейший их путь лежал через долину озер, которая начиналась сразу за обширными землями тавров. Об этих местах ее спутники только слышали и, как она поняла из редких разговоров, никто из них там не был. Все знакомые и родные места, теперь остались позади, уступая место землям неизведанным и чужим.

Три дня они шли по таврийским равнинам, встречая иногда крохотные поселения, окруженные огромными пастбищами, на которых сотни лошадей свободно передвигались. Такие лошади ценились превыше всех остальных, выращенных на территории основного поселения. Здесь тавры полностью отдавали себя лошадям и их нуждам.

Все это время, Илая держалась особняком, старалась не вступать в разговоры и не маячить перед глазами. Все, что делали ее спутники, было отлаженным и привычным. Эти люди привыкли к жизни в дороге, и Илае не хотелось уступать им. Она, молча, наблюдала и старалась не показывать свое неумение или незнание. Меньше всего ей хотелось стать для них обузой. В отсутствии, каких либо раздражающих или пугающих факторов, ее сила, казалось, дремала и никак не проявлялась, что немного смущало ее. Илая думала о том, что спонтанные ее проявления это плохо и жутко неудобно для нее, но такое вот ее полное отсутствие пугало еще больше. Она несколько раз пыталась заговорить об этом с Элиопой, но все время одергивала себя, смущаясь и чувствуя себя неловко. С каждым часом, привыкая молчать и держаться в стороне, Илае все сложнее было побороть себя.

На четвертый день, молчание стало еще тяжелее. Взобравшись на небольшой холм, их отряд искал место для короткого обеденного привала, но аппетит пропал молниеносно. За этим холмом, открывался вид на долину озер. В этом месте соприкасались владения тавров и свободные земли Талимана. Все, чего касался глаз, было черным черно. В воздухе стоял едкий запах гнили, от которого в горле запершило и Илая, не удержавшись, закрыла нос рукой. Увядшая, покрытая слизью трава и трупы животных, наполовину сгнивших на палящем солнце.

Несколько долгих минут, никто не в силах был пошевелиться. Илае казалось, что она слышала ту единственную мысль, которая посетила всех ее спутников, так же как и ее саму. Если им не удастся то, что они задумали, такая участь ждет весь Талиман.

– Всего несколько месяцев назад, мы с отцом были здесь и смотрели на прекрасную озерную долину с этого самого холма, – негромко сказал Рав, но каждое его слово было хорошо слышно в этой могильной тишине. – Настолько густой и смрадный воздух, что даже стервятники не летают над телами мертвых животных.

– Мы никак не сможем обойти это место? – повернулась к Кирану Элиопа.

– Нет, другого пути через долину озер нет. Карта указала путь и может случиться так, что обогнув долину, мы потеряем следующий ее отрезок. – Киран был прав, рисковать нельзя, но Илаю передернуло от мысли, что им придется спуститься с холма и ступить на этот путь.

– Может, стоит обвязать лошадям копыта? – вырвалось у нее.

Голос Илаи был сиплым от того, что она так долго молчала. Удивленные спутники, повернулись к ней. За все это время Киран впервые остановил свой взгляд на ней, и сердце девушки забилось чаще. Она уже жалела, что высунулась со своим предложением.

– В этом есть смысл, – задумчиво глядя на нее, проговорил Киран. Он смотрел, но будто не видел, словно она была прозрачной. – Я бы предложил и нам максимально прикрыть лица. Мы не можем знать, что принесет нам этот воздух и эта гниль.

Спешившись на последнем живом участке, они разорвали свои запасные рубашки и обвязали ими нижние части ног своих лошадей. Илая понятия не имела, поможет ли это, но попробовать стоило. Киран набросил плащ на морду своего коня, оставив лишь глаза и остальные последовали его примеру. В каком-то необычном, но многозначительном молчании они