Трапезундская империя и Западноевропейские государства в XIII–XV вв. - Сергей Павлович Карпов

последовавшего в 1463 г.[972] Представления о богатстве Трапезунда и его императоров дали повод для осуждения его как причины гибели империи. В «Истории Венеции» М. Сабеллико и «Жизнеописаниях венецианских дожей» Марино Санудо высказана иная версия: «Трапезунд бы взят «скорее обманом, чем силой оружия»[973]. Версия, рассматривающая захват Константинополя и Трапезунда как одно событие, родилась, пожалуй, ранее всех других, когда империя Великих Комнинов еще существовала. В письме о падении Константинополя Якопо Лангуски, а также в письме о том же событии известного гуманиста Лауро Квирини папе Николаю V (от 15 июля 1453 г.) утверждалось, что все черноморские города, включая Трапезунд и Каффу, были завоеваны Мехмедом II сразу же после того, как он овладел византийской столицей[974]. Фактическая ошибка современников оказалась пророческой и повлияла на последующую историографию. Используя письмо Лангуски, ее привел венецианский хронист Джорджи Дельфин[975]. В XVI в. все большее развитие получает версия о том, что причиной гибели Трапезунда, как и Византии, были распри между христианами, которых следует избегать, чтобы победить османов[976].

Но Трапезунд получил в европейской литературе и другую славу. Легенда о нем еще долгие годы жила в представлениях, часто фантастических, итальянцев и французов, немцев и англичан. Красота трапезундских принцесс вдохновляла живописцев и литераторов. Образ принцессы, освобожденной от дракона св. Георгием, на фреске Пизанелло в церкви св. Анастасии в Вероне (30-е годы XV в.) был навеян сказочной красотой Марии Комнины, жены Иоанна VIII Палеолога[977]. Легендарный образ прекрасной трапезундской царевны Феодоры, жены Узун Хасана, не сходил со страниц самых разных произведений XV–XVI вв.[978] Пожалуй, ни одна страна не оставила такого глубокого отпечатка в рыцарской литературе, замечал А. А. Васильев, как Трапезундская империя. Со времен Четвертого крестового похода и экспедиций Людовика IX многие приукрашенные рассказы об этой необычной и благоденствующей земле прочно вошли в эпические поэмы, chansons de geste, рыцарские романы. Наиболее известны героические поэмы о подвигах Ринальдо Монталбанского в Трапезундской империи[979]. Из этого эпоса о храбром рыцаре Трапезунд в XVI в. попал на страницы бессмертного «Дон Кихота» Сервантеса[980], а затем — «Потерянного рая» Мильтона[981], «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле[982]. В 1641 г. на тему трапезундской жизни был написан ставший вскоре чрезвычайно популярным роман генуэзца Амброджо Джованни Марини «Калоандро». Уже в 1668 г. он был переведен на французский язык[983]. В 1663 г. в Венеции Лоренцо Маньяти опубликовал очерк легендарной истории Трапезундской империи — «Прославление Комнинов»[984]. В XV в. о Трапезунде вспоминалось в немецких карнавальных песнях[985]. Вдохновленный средневековыми легендами, Ж. Оффенбах в 1869 г. создал популярную в свое время оперетту «Принцесса Трапезунда», а П. Лангманн в 1909 г. написал драму о трапезундской принцессе[986].

Заключение

В XIII–XV вв. на берегах Понта скрестились интересы Запада и Востока. Трапезунд, как ранее Константинополь, стал «золотым мостом», по которому осуществлялись торговые, политические и даже культурные связи европейских государств с ведущими державами Передней Азии. Уже одно это подчеркивало международное значение Трапезундской империи, объяснявшееся целым рядом обстоятельств.

Империя Великих Комнинов образовалась в регионе, где товарно-денежные отношения достигли значительного уровня к XIII в., а связи с богатыми восточными странами были давней исторической традицией. Простор для развития городов империи, и прежде всего Трапезунда, дала ликвидация стеснительной опеки со стороны Константинополя. Трапезунд стал экономическим центром не только самой империи, но также ряда прилегавших к ней территорий. Феодалы Понта настойчиво стремились к извлечению выгод от международной и местной торговли. Это объяснялось тем, что их земельные владения, как правило, не были особенно значительными и приносили сравнительно скромные доходы. К тому же постоянные нападения тюркских племен нарушали регулярный процесс производства сельскохозяйственной продукции, в составе которой злаковые культуры не обладали большим удельным весом. Хлеб приходилось ввозить во все больших количествах извне. На первом плане было производство вина, меда, тех продуктов, которые широко экспортировались.

На границах Трапезундской империи в XIII в. возникла могущественная держава ильханов, в XV в. — государства Тимура и Узун Хасана, противников османов. Папство, крупные европейские государства стремились не только к поддержанию с этими странами торговых отношений, но и пытались использовать их сначала в борьбе с сельджуками, а потом с османами. На берегах Понта собиралась и необходимая информация о событиях на Ближнем Востоке. С середины XIII в. после того как магистральные пути левантийской торговли переместились к северу, Трапезунд все прочнее утверждался в своей роли торгового посредника между Западом и Востоком, стал окном из Европы в Персию с ее новыми столицами — Тавризом и Султанией. Падение Таны в 1395 г. обеспечило Трапезунду место первого черноморского эмпория для Венеции и второго по значению (после Каффы) торгового центра и фондако — для Генуи.

Оценивая систему отношений, которая сложилась у Трапезундской империи с различными странами Европы, необходимо отметить многообразие форм связей, неодинаковую степень их прочности. Естественно, наиболее регулярными были контакты Трапезундского государства с развитыми итальянскими торговыми республиками. Они имели большое политическое и экономическое значение для всей империи Великих Комнинов. Однако последней пришлось вести постоянную и трудную борьбу за обеспечение и реализацию тех выгод, которые могли дать широкая левантийская торговля и пребывание венецианских и генуэзских купцов и предпринимателей в городах Понта. В ходе этой борьбы империя сохранила известный налоговый контроль над иностранной торговлей. Несмотря на снижения коммеркиев, они существовали до последних дней Трапезундской империи и составляли важный источник ее доходов. Нам представляются несправедливыми суждения о том, что Трапезунд, как и Константинополь, не мог ничего противопоставить военному и экономическому давлению со стороны Венеции и особенно Генуи, кроме платонических протестов[987]. Причины того, что, идя на вынужденные компромиссы и даже немалые уступки, Трапезундская империя в значительной мере удерживала свои позиции, коренятся не в географическом удалении Понта, как можно было бы полагать. Достаточно вспомнить, что постоянной базой всех генуэзских действий против Трапезунда была Каффа, второй по величине, после Константинополя, город-крепость на Черном море, лежавший прямо против Трапезунда. Сильные опорные пункты итальянцы имели в Константинополе и Тане. Причины сохранения Трапезундской империей предпочтительных, по сравнению с Византией, позиций в отношениях с Венецией и Генуей коренятся, по нашему мнению, в следующем. Трапезундские феодалы, как уже отмечалось, были в целом заинтересованы в регулярных и значительных поступлениях от торговли. С самого начала империя не знала и не создавала прецедента беспошлинной торговли