Кольцо царя Соломона - Конрад Захариас Лоренц

Я не думаю, чтобы инциденты такого рода случались между старыми, уже гнездившимися супругами, и мне неизвестно, чтобы подобные вещи происходили еще когда-либо. Все размножавшиеся галки, за которыми я наблюдал достаточно длительное время, до самой смерти оставались верны своему супружескому долгу. Тем не менее и вдовы и вдовцы без колебаний вступают в новый брак, как только представится возможность к этому. Надо сказать, что это нелегкое дело для старой самки, занимающей высокое общественное положение. Что касается серых гусей, то они никогда не женятся и не выходят замуж вторично, но об этом будет рассказано в книге, специально посвященной этим птицам.

Галки приобретают способность размножаться на втором году жизни. Возможно, они созревают уже осенью второго года, сразу же после первой полной линьки, в ходе которой сменяется не только мелкое оперение тела, но и обновляются все крупные перья крыльев и хвоста. Как только закончилась линька и наступили ясные осенние деньки, у галок, очевидно, начинается пробуждение половой активности. Особенно склонны они в это время разыскивать пустоты, пригодные для устройства гнезд. Со всех сторон раздается непрерывное «цык, цык, цык…» С наступлением холодной погоды осеннее половое возбуждение постепенно сходит на нет, переходит в скрытое состояние. Даже в теплые зимние дни звуки непродолжительных концертов «цыканья», устраиваемых галками, иногда доносятся в комнаты нижнего этажа через отверстия дымоходов. В феврале и в марте – это уже серьезное дело, и знакомое нам «цык, цык» слышится почти непрерывно на протяжении всего светлого времени суток.

В это же время часто можно видеть другую церемонию, которая представляет собой наиболее интересное явление в общественной жизни галок. В последние дни марта, когда цыканье достигает апогея, одна из ниш каменной стены внезапно становится сценой, с которой доносится концерт невиданно мощного звучания. Тембр выкриков меняется, они становятся глубже, полнее и звучат теперь как «уип, уип, уип» в убыстряющемся стаккато, которое к концу строфы достигает безумного напряжения. Одновременно со всех сторон к этой нише слетаются возбужденные галки. Они взъерошивают оперение и, приняв великолепные позы устрашения, присоединяются к общему концерту.

Что же все это значит? Потребовалось много времени, прежде чем мне удалось понять смысл происходящего. Оказывается, перед нами не более и не менее как выступление общественного мнения против зарвавшегося нарушителя! Чтобы окончательно понять сущность этих сугубо инстинктивных коллективных действий, мы должны глубже заглянуть в будни нашей колонии.

Надо сказать, что напасть на галку, цыкающую возле избранного ею отверстия, совсем нелегко, поскольку агрессор неизменно окажется в невыгодном положении. Своему сопернику галка может угрожать двумя способами, которые столь же различны по форме проявления, как и по смыслу. В том случае, когда ссора произошла на почве выяснения субординации, то есть связана исключительно с вопросами общественного положения, соперники запугивают друг друга, вытянувшись в полный рост и плотно прижав оперение. Эта поза подчеркивает намерение взлетать вверх, а затем – на спину противника. Такой способ боя принят у петухов и встречается у многих других птиц: борцы взлетают, сцепляются в воздухе, ударяя друг друга когтями и клювами, они стремятся опрокинуть неприятеля и повалить его на спину.

Другая устрашающая поза прямо противоположна первой. Птица ныряющим движением низко опускает голову и шею, взъерошивает спинное оперение, которое образует очень курьезную линию «кошачьей спины». Галка разворачивает хвост веером и резким движением загибает его в сторону соперника. Принимая первую позу, птица старается стать как можно выше, задача второй позы – сделаться по возможности более толстой и громоздкой. Первая поза означает: «Если ты не посторонишься, я нападу на тебя с воздуха»; смысл второй таков: «Там, где я сейчас нахожусь, я буду драться до конца, но не отступлю ни на дюйм!»

Когда высокопоставленная галка приближается к другой, занимающей не столь высокое общественное положение, с намерением прогнать последнюю с занятого ею места, стоит лишь собственнику территории принять угрожающую позу второго типа, как агрессор обычно ретируется. Только в том случае, если и сам нападающий имеет виды на этот участок – например, намеревается устроить здесь свое гнездо, он продолжает дальнейшие действия. Иными словами, он принимает точно такую же позу устрашения. Итак, обе птицы подолгу сидят, согнувшись в три погибели, плечом к плечу, наблюдая друг за другом с мрачной решимостью. Они не решаются вступить в драку, держась на первоначальном расстоянии и не меняя положения тел; противники пытаются нанести друг другу удар клювами. Усилия их полны энергии и ярости, но, в общем, не достигают цели. Лишь резкий выдох да громкое щелканье клюва явственно слышатся при каждом очередном выпаде. Исход подобного поединка неизменно зависит от того, кто из соперников окажется более упорным.

Поскольку церемония «цыканья» неразрывно связана с угрожающей позой второго типа, птица просто не способна произносить свое «цык, цык» или «уип, уип» в каком-либо ином положении. У галок, как и у всех прочих животных, которые тем или иным способом метят свою территорию, граница между владениями двух самцов определяется степенью их боевого задора. Около своего дома каждый владелец участка сражается намного свирепее, чем на чужой земле. Таким образом, галка, цыкающая около своего законного отверстия в стене, с самого начала имеет явное преимущество перед любым захватчиком, и это первоначальное превосходство, как правило, значительно перекрывает всякое неравенство между членами колонии, будь то неравенство в силе или в общественном положении.

И тем не менее острая конкуренция из-за удобных мест гнездования порой приводит к тому, что очень сильная птица нападает на одну из самых слабых, нарушая границы ее владений и безжалостно третируя собственника территории. Именно в таких случаях вступает в действие та самая «уип-реакция», о которой я уже упоминал. Цыканье оскорбленного домовладельца постепенно усиливается, меняет свою тональность и звучит теперь как «уип, уип». Если жена собственника участка не присутствовала при нападении агрессора, она немедленно является и, взъерошив оперение, присоединяется к супругу, чтобы во всем повторять его поступки. Если все это не оказывает должного воздействия на нарушителя спокойствия и он не исчезает немедленно, случается нечто невероятное. Со всех сторон, из всех закоулков, находящихся в пределах слышимости, появляются галки и несутся к атакованному гнезду. Все они громко выкрикивают свое «уип, уип», и наши зачинщики немедленно теряются в сплошной массе своих собратьев, которые в пароксизме ярости исполняют этот неистовый концерт – крещендо и фортиссимо всеобщего гама. Излив таким образом все свое недовольство, птицы спустя некоторое время успокаиваются и оставляют место происшествия. Лишь собственник гнезда еще некоторое время тихо цыкает в дверях своего освобожденного жилища.

Когда возникает подобный галочий митинг, этого уже достаточно, чтобы остановить драку хотя бы по той самой причине, что агрессор и сам принимает посильное участие в общей шумихе. Наблюдателю, который наделяет птиц человеческими качествами, может показаться, что хитрый захватчик отводит от себя подозрение тем, что вместе со всеми вопит: «Держи вора!» В действительности же он волей-неволей вовлекается в общее настроение, кричит то же самое «уип, уип» и при этом даже не знает, что он сам и является причиной всей неурядицы. Вместе с другими галками агрессор поворачивается во все стороны, словно выискивая преступника, и делает это, как ни странно, абсолютно искренне.