Вояджер 3 - Алексей Александрович Карачёв

удивился бы. После случившегося поверишь и не в такое. Однако никто не стоял внизу, никто не мог опознать в инопланетном корабле старый, видавший виды ракетный корвет корфу. Мы и сами почти забыли, как «Веясандар» выглядит без навешанной на него арайцами бутафорской брони. И надо бы её отпилить и выкинуть, есть веские предположения, что скрываться под личиной «Посудины» капитана Редаза Анру больше не от кого. Но нами управляла не только банальная лень, а и отсутствие непосредственной необходимости. Летать «броня» не мешала, проблем пока не создавала. Пускай и дальше висит.

Сейчас на Земле сложно хоть как-то нормально ориентироваться. Поменялось всё. Если бы не «помощь» гипотетического флота вторжения, поставившего удивительно ровные отметины на месте крупных городов, то отыскать тот же Гледен задача была бы сильно нетривиальная. Женька справился, как и со Шпицбергеном. Мы поставили метку заранее, поэтому летели к цели почти по прямой. Почему почти? Вовсе не из-за того, что Земля не плоская, как утверждали в древности, а кое-кто и совсем недавно. Мы сделали несколько крюков, чтобы поподробнее на медленной скорости рассмотреть результаты ударов с орбиты. У обороняющих Землю людей не было ни единого шанса: один залп и вся твоя защита исчезает, как по мановению волшебной палочки. А потом и ты сам.

— Так сразу и не узнаешь, — я задумчиво смотрел на раскинувшийся внизу Гледен.

С высоты птичьего полёта разрушения выглядели куда печальнее, нежели казалось с орбиты. От всего города сохранилась лишь самая старая, изначальная его часть, расположенная когда-то на слиянии двух рек. От них давно ничего не осталось: только высохшие русла, так и не занесённые песком, напоминали, что прежде здесь текла вода. На бывшем берегу возвышались чудом уцелевшие церкви, когда-то гордость и визитная карточка Гледена. Купола и крыши просели или полностью провалились внутрь, белоснежная краска облупилась, обнажив красный кирпич, позолота исчезла без следа — теперь панорама города больше напоминала древнюю хорезмскую крепость посреди каракалпакских пустынь.

Особо мудрить с выбором места для посадки мы не стали и приземлились прямо на главной площади, можно сказать, в центре старого Гледена. Впрочем, старым сейчас здесь было всё, даже чудом уцелевшие строения из пропущенного нами будущего. Ветер гонял по улицам переживший гибель человечества пластиковый мусор, перекатывал песчинки от одного здания к другому, жалобно завывал, пробираясь сквозь остовы машин и разбитые окна. Вечный подручный Стрибога властвовал в городе безраздельно.

— Знаешь, на что всё стало теперь похоже? — в вопросе Женьки послышались нотки странного веселья.

— На руины? — пожал плечами я.

Шутить не хотелось, открывшийся перед нами «пейзаж» не вызывал у меня ничего, кроме чувства безвозвратной потери. Даже уничтожение всей цивилизации не шло ни в какое сравнение с гибелью моей маленькой и уютной родины.

— Прояви фантазию! — в тоже же духе продолжил Евгений.

— Не знаю.

— Древний Египет! Славянский Древний Египет. Песок есть, храмы есть, вместо сфинкса памятник Пушкину, мумии, наверное, тоже отыщутся.

— Ты про пирамиды забыл.

— С этим да, проблема. Впрочем… — Женька на мгновение задумался, затем махнул рукой и произнёс: — Впрочем, всё это не важно. Пошли в музей.

Я облегчённо вздохнул, ругаться совершенно не хотелось.

Перекинувшись несколькими фразами относительно местонахождения музея, мы направились в его сторону. Точнее, это в наше время он там находился, в старом купеческом особняке на берегу реки. За прошедшие пару столетий хранилище «древностей земли гледенской» вполне могло переехать куда-нибудь в одну из новых частей Гледена. Тогда нам точно не повезёт: уцелевшие здания сейчас едва ли выходят за границу города века эдак девятнадцатого.

Идти было недалеко, особых проблем тоже не возникло. Обстановка вокруг до боли напоминала недавно посещённый посёлок на Шпицбергене, разница только в масштабности строений да наличием брошенного автотранспорта. Модели были нам, естественно, незнакомы, но ничего такого особенного в них не просматривалось. Колёса на месте, руль тоже, двигатель по виду электрический. Если что-то там принципиально и поменялось, то с ходу этого не понять, а тратить время на изучение совершенно не входило в наши планы.

По пути мы заглянули в несколько домов, через разбитые окна, заходить внутрь не стали. Где-то помещения были абсолютно пустыми, будто оттуда вывезли всё ещё перед катастрофой, где-то царил полный кавардак из поломанной мебели и разбитой бытовой техники. В одной из комнат прямо по середине мы увидели остатки кострища, перевёрнутый вверх дном чёрный котелок, у стены приютилась небольшая поленница заготовленных впрок дров. Трупов не было. Я не стал напоминать Женьке ранее высказанную мысль, что в музее мы увидим всё то же самое. Мой друг и сам это понял, но решение менять не собирался.

Ржавые металлические буквы «М», «Е» и «И» валялись на изрядно потрескавшейся тротуарной плитке. Только «УЗ» и дуга от буквы Й всё ещё висели на стене перед входом. Кованую надпись сделали явно позднее нашего побега с Земли, ни я, ни Женька такого точно не припоминали. Деревянная двухстворчатая дверь, на удивление, хоть и сильно потрескалась, но сохранилась. Запертый висячий замок предупреждал всех, что внутри никого нет, и поэтому ломиться не следует. Никто и не пытался. Или прошёл через другую, открытую дверь.

— За Веру, Царя и Отечество, — произнёс Женька.

— Что? — не понял я.

— Вывеску прочитай.

Справа от двери висела информационная табличка, рельефные буквы на которой гласили: «Министерство культуры Российской империи. Гледенский краеведческий музей. Время работы…»

— Ну ты же не думал, что федерация будет вечно?

Глава 17

Всё ещё Земля, Гледен, Российская империя

— Будем ломать? — спросил Женька.

— Зачем? — удивился я. — Чем тебя разбитые окна не устраивают?

— Окна, да… — лицо Евгения не выражало ничего, кроме разочарования. — Ладно, считай ты свою часть уговора выполнил. И ты прав, там вряд ли что сохранилось. Но! Посмотреть нам на это никто не мешает, Солнце ещё высоко.

Подшаманив чуток с уровнем гравитации, мы с лёгкостью запрыгнули внутрь через пустой оконный проём. Деревянные рамы, в отличие от двери, давно пустили на дрова, вон ещё одно старое кострище посреди комнаты чернеет. Это была именно комната, всё же музей — бывший особняк, я даже помню фамилию купца: Усов. Обои ободраны почти до самого верха, краска с чудом не обвалившегося потолка облупилась, опала и валялась тут же на вполне целом полу.

— Пока особых отличий от соседних домов не вижу, — заметил я, разворошил ногой слипшийся пепел, присел и словно заправский следопыт «попытался» установить дату, когда потух костёр. Затем вслух вынес единственный правильный вердикт: — Давно.

— Да уж не вечером в среду после обеда, — усмехнулся Женька. — Пошли дальше посмотрим.

Однако смотреть, как выяснилось, было нечего: особняк оказался абсолютно пуст. Разве что в паре помещений без окон мы обнаружили лежаки и кое-какой мусор. Но