Тайный обожатель - Натали Лавру

Не успела Оля успокоиться после домогательств Краснова, как столкнулась с очередным унижением во время отработки повинности.

– Эй, это ты та девка, которая трахается с пришельцами? Мне отсосёшь? – услышала Оля в свой адрес, когда складывала вещи в шкафчик в раздевалке.

Среди таких же провинившихся, как она, редко встретишь воспитанных интеллигентных людей. На общественные работы попадают в основном мелкие мошенники и хулиганы.

Она оглянулась на говорившего. Это был приземистый кряжистый парень с кривым носом. Его так и прозвали: Крючок.

У Оли мгновенно появилось желание заехать кулаком по его и без того ломаному носу, но сил на агрессивные действия в теле не нашлось. В конце концов её уже унизили так, что больнее некуда. Что ей какие-то грязные предложения? Они не стоят того, чтобы на них отвечать.

Но приставания и оскорбления продолжались изо дня в день. Остальным отрабатывающим тоже порядком надоел словесный понос Крючка и безучастность Оли.

В один из промозглых мартовских дней, когда Оля переодевалась после рабочего дня, к ней снова прилип Крючок со своими неприличными предложениями.

– Отсоси мне... – шепнул он и показал неприличный жест.

– Отвали от неё, тупое х*йло! – вмешалась тучного вида женщина, которая переодевалась рядом. – Да тебе даже спидозная проститутка не согласится залезть в штаны! – женщину звали Ксения или Ксю, как она представилась своим одногруппникам по отработке.

Завязалась потасовка. Крики, нецензурная брань, кидание друг в друга тряпками… До тех пор, пока не явился надзиратель и не привлёк всю группу к тщательной уборке раздевалки.

Хотя Оля не участвовала в перепалке, словно речь шла не о ней, она безропотно принялась выполнять указание.

После отработки Ксю позвала Олю прогуляться по парку, что находился неподалёку от общественного центра. Это был первый раз, когда с Олей кто-то заговорил по-человечески, без грязных намёков.

Домой Оля не торопилась, поэтому согласилась.

– Почему ты ничего не отвечаешь на приставания Крючка? – спросила Ксю.

– Мне всё равно, – пожала плечами Оля.

– Да ладно? – не поверила собеседница. – Рассказывай. Я вижу, что у тебя в жизни какое-то дерьмо произошло. Никому не растреплю, клянусь.

– Зачем тебе?

– Да мо́чи уже нет на твою кислую физиономию смотреть. К тому же, ублюдок надзиратель хранит распечатки наших досье в верхнем ящике стола. Я без проблем могу пойти туда и прочитать. Что, думаешь, если Крючок добрался до твоего досье, то у меня не выйдет? Выйдет, ещё как! Так что не загоняйся, зачем да почему. Представь, что я – твой психолог.

– Они не имеют права никому показывать досье.

– Имеют, не имеют… Кто им, падлам, запретит, они же слуги закона! – хохотнула Ксю. – Не тяни давай, я вся внимание.

– Меня осудили за контакт с пришельцем, – нехотя призналась Оля.

– С каким конкретно? – оживилась Ксю. – Он был один?

– Серый великан. Разумеется, один.

– Пи*дец, – не стала скрывать удивления Ксю. – Как ты докатилась до такой жизни?

– Можно подумать, меня кто-то спрашивал, – слукавила Оля.

– Ох*еть! Прости, подруга, но ты сейчас должна быть на седьмом небе от счастья, что осталась жива! Как тебя вообще там не разорвало? Великаны же огромные!

– Ну, как видишь, жива пока... – снова пожала плечами девушка.

– А как тебя повязали? И за что?

– Я забеременела. Врач обнаружил, что эмбрион не человеческий. Мне сделали аборт, потом отправили в СИЗО и осудили.

– Я в а*уе... – выпучила глаза Ксю и достала из кармана пачку сигарет. – Курить будешь?

– Не курю.

– А зря. Самое время начать. Успокаивает, знаешь ли.

– Ладно, давай, – согласилась Оля.

Не успела она поднести сигарету к губам, как перед ней возник Хастад. Прямо на улице.

Великан ловко выхватил сигарету из Олиной руки, смял и выбросил.

– Твою ж мать, это велика-ан!.. – взвыла от страха Ксю.

Тогда Хастад обратил внимание на спутницу Холы и процедил:

– Ты меня здесь не видела. Ясно? – Ксю неистово закивала головой. – Если ещё раз сунешь ей эту хрень, – сказал он про сигареты, – я сделаю из тебя живой факел, – с этими словами Хастад исчез, словно его и не было.

– Такие дела... – пояснила Оля мертвенно-спокойным тоном, глядя себе под ноги.

– О*у-еть... – высказала свои впечатления Ксю. – Оно разговаривало по-нашему...

– Не оно, а он, – поправила Оля.

– Б*я, да какая разница, это ж, б*ять, на хрен, пришелец! Грёбаный, мать его, великан-людоед! Мне мамка говорила, что они жирных любят! А я, б*ять, жирная!

– Это всё байки, – махнула рукой Оля.

– Только не говори, что это тот самый?

Оля ухмыльнулась. Хоть кому-то её история казалась занимательной.

– Да блин! Это всё реально... – не переставала изумляться Ксю. – И как это было? Это вообще возможно? Он же такой… э-э… Господи, ну как?..

– Как видишь, – последовал короткий ответ.

– Б*ять, мне бы тоже мужика с большим х*ем, не то бесят эти мелкие корнишоны. Пафоса вагон, а на деле ни х*я удовольствия доставить не могут. Падлы. А у тебя хоть и уродливый, зато заботливый. Подумаешь, сига, а он даже затянуться не дал…

– Ксю, встретишь пришельца – беги, – серьёзным тоном предупредила Оля, вспомнив при этом, что когда-то точно такие же слова сказал девчонкам Хастад.

– Он тебя обижает, да? Можешь перекантоваться у меня, если это поможет.

– Нет. Он не обижает. Спасибо, ничего не нужно. Только никому не говори, что сегодня было, не то меня опять посадят и будут пытать.

– Ну я же обещала, что буду молчать, – ответила Ксю. – Б*ять… – в очередной раз выругалась она. – Я что-то в толк не возьму… Он следит за тобой? Тогда какого хрена он не заберёт тебя с этой е*учей отработки?

– Было бы куда…

– Продай хату, купи билет на самолёт – и ай-да в какой-нибудь райский уголок.

– Кто меня пустит без гражданства?

– У меня вон сеструха из Москвы рванула в Беларусь, и норм. Чего тебе терять? Визу не надо, загранпаспорт не надо. Приехала, купила недвижку – и живи. Там всё дёшево и народу поменьше, чем в этой ср*ной столице.

Оля шмыгнула замёрзшим носом и приняла к сведению слова Ксю. В идее одногруппницы было здравое зерно.

Когда стало совсем зябко, Оля распрощалась со знакомой и вернулась домой, где её ждала уже набранная горячая ванна с пеной.

Хастад пристал с нравоучительной речью: