Сага о халруджи - Вера Александровна Петрук

Регарди пришел в ярость. Его тело превратилось в один большой синяк, а плечи покрывал узор из выступивших каплей крови. Замахнувшись обломком, Арлинг со всей силы двинул Глобритоля в челюсть рукоятью бывшего оружия. В цель он не попал, зато получил неожиданный удар ногой в пах, который заставил его согнуться пополам и уткнуться лбом в пыльную землю.

— Это нечестный прием! — просипел он, стиснув зубы и мечтая не потерять сознание. Боль раскаленными волнами прошлась по телу, заглушив крики толпы и раскаты грома на горизонте. Кажется, приближалась буря.

— Конечно, нечестный, — хриплый голос Глобритоля донесся издалека, но подействовал освежающе.

«Если ты сейчас не соберешься, осколки твоего черепа разлетятся по площади», — подумал Регарди, и, заметив, что Глобритоль сделал к нему шаг, быстро перевернулся вправо, намереваясь зацепить ногу врага, чтобы повалить его на землю. Но старый, отработанный в шуточных драках с Дарреном прием почему-то не сработал. Глобритоль с легкостью увернулся, и Регарди почувствовал, что его тянут за волосы вверх.

Последнее, что он помнил, была голова Глобритоля, неумолимо приближающаяся к его лицу. Потом раздался хруст, и мир поглотила тишина. «Кажется, мне сломали нос», — подумал Арлинг, проваливаясь в спасительное забытье.

Сколько он пролежал на ринге, Регарди так и не узнал. Очнулся он того, что кто-то неистово молотил кулаками по его избитому телу, но ему, как ни странно, было приятно. Прошло еще некоторое время, прежде чем Арлинг сообразил, что плавал в луже воды, а сверху его поливал дождь.

С трудом подняв тяжелую голову, он оглянулся, но разобрать что-либо в темноте разыгравшейся непогоды было трудно. Никогда он еще не видел столь ярко выписанной картины земного хаоса. Дождь лил стеной, ветер оборвал ленты и цветы с прилавков и стен часовни, разметав их по площади печальными лоскутами несостоявшегося торжества, а единственный чудом уцелевший фонарь был похож на глаз зверя, свирепо вращающего белками во мраке. Все вокруг ухало, стонало и грохало, будто он оказался в самом центре побоища славных времен Гедеонов-завоевателей. Глобритоль, Влахо и зрители исчезли, словно их сдуло порывом ветра.

Дотронувшись рукой до лица, Регарди поморщился. Нос опух, превратившись в сплошной комок боли, глаза раскрывались с трудом, разбитая губа сочилась кровью. Но хуже всего была злость, которая медленно нарастала в нем подобно просыпающемуся вулкану. Какой-то солдат одолел его, искалечил ему лицо и посмел скрыться, думая, что победил. Это был нечестный бой, и Глобритоль — покойник! Арлинг найдет способ ему отомстить. Нет, он не станет марать об него руки. Пусть тараскандрийца отправят в армию смертников — откуда не возвращаются. Пусть сражается с кармокарами принца Дваро на южных территориях! Эти дикари всегда брали в плен живого противника, чтобы принести в жертву своему кровавому богу. Другой кончины Глобритоль не заслуживал. Или пусть отправят мерзавца на каторгу! В рудники Иштувэга, где не выдерживают и месяца, харкая кровью и умирая в страшных мучениях. А с ним и всех мастаршильдцев во главе с подлым Влахо, который бросил его здесь, испугавшись гнева Канцлера за то, что Арлинга забили до смерти. Ну, староста, берегись! Гнев Регарди будет ужасен.

Звон в голове, беспокоивший его с момента пробуждения, вдруг стал нестерпимым. Он нарастал до тех пор, пока не лопнул гигантским пузырем, окропив сознание Регарди новой мыслью. Магда!

— Магда, где ты? — беспомощно крикнул он, понимая, что его голос тонет в реве разыгравшейся бури.

— Магда, отзовись!

Льющаяся с неба вода превратила мир в сумрачное царство призраков, в котором даже собственное тело казалось чьей-то тенью. С трудом поднявшись, Арлинг заметался по площади, но все вокруг чудесным образом изменилось, превратившись в незнакомое место. Часовня и редкие прилавки, устоявшие против ветра, обрели пугающие очертания, слившись друг с другом и дождем в хаотичное месиво.

Ее здесь нет, вдруг понял он, поскользнувшись на мокрой глине. Она тоже бросила его. Падение отразилось глухой болью во всем теле, напомнив о драке. Шлепнув кулаком по грязи, Регарди глухо застонал. Каким же дураком он был! Только теперь ему вспомнилось выражение глаз Магды, которое в разгаре боя, он принял за радостное сверкание. Предчувствие беды почти ощутимо повисло в воздухе.

Где-то поблизости заржал Дарсалам, который первый заметил хозяина. Хоть кто-то о нем помнил… «Надо скорее найти Фадуну», — думал Арлинг, почти вслепую пробираясь к тому месту, где оставил коня. Тревога подхлестывала его, оставляя куда более болезненные следы, чем удары Глобритоля. Наконец, руки наткнулись на мокрый бок коня. К счастью, Дарсалам был не из пугливых и не сорвался с привязи. Кое-как успокоив дрожащее животное, Арлинг вскочил в скользкое седло, молясь, чтобы с девушкой ничего не случилось.

Дождь хлестал с неимоверной силой, застилая ленту дороги серой пеленой. Регарди покинул площадь с облегчением, но вскоре остановился, не зная, куда ехать дальше. Буря превратила окрестности Мастаршильда в унылый мокрый пейзаж, смешав воедино дома, огороды, поля и постройки. Разумно было предположить, что Магда отправилась домой, но что-то подсказывало Арлингу — девушки там нет. Если она убежала в леса, то ее не удастся отыскать даже в хорошую погоду, потому что никто не знал здешних мест лучше, чем дочь Ёсифа Фадуны.

Уткнувшись лбом в мокрую гриву коня, Регарди принялся размышлять, не обращая внимания на град, боль в голове и недовольное топтание Дарсалама, которому совсем не нравилось стоять под проливным дождем. А что если Магда на старом мосту? Ему вспомнилось, как она расстроилась из-за смерти старой соседской телки и убежала к Сизой Речке, не дождавшись его приезда. Решив не гадать, он развернул коня, направившись к едва заметному подлеску, за которым протекал небольшой, но глубоководный приток реки Кары. Мастаршильдцы называли его Сизым за мутную воду и скверный характер.

Предчувствие не обмануло. Еще издали он заметил призрачную фигуру, которой могла быть только Магда. Сердце подпрыгнуло и замерло. Арлинг не верил глазам. Каким-то чудом ей удалось пробраться на середину полуразрушенного моста, от которого остались только опорные столбы и одинокая прогнившая балка, когда-то соединяющая два берега. Ветер раскачивал остатки моста, словно люльку младенца, опоры тревожно скрипели, жалуясь на бурные воды Сизого, готовые вырвать их с корнем. Магда ни за что не держалась, пригибаясь под порывами ветра. Казалось, еще миг, и она рухнет в ревущую реку, навсегда исчезнув в мутном потоке.

— Магда! — позвал он ее, соскальзывая по глинистому берегу к подножию моста, который вблизи оказался еще более ветхим и хрупким. Тронув балку, Регарди понял, что прогнившая древесина ни за что не выдержит его веса. Магда же была слишком далеко, чтобы он мог ее схватить.

— Магда! Посмотри