Операция "Шасть!" - Евгений Журавлев

Потом он с самой ненаглядной сильфидой в стогу ночевал, в овине дневал, короче говоря, получал аморальное удовлетворение. Аисты в те благословенные годы сновали по уезду, буквально не покладая крыльев, благодаря чему городок стремительно рос.

После очередного кризиса Империи был он переименован в Картафаново. Дань веяниям. Ну и деяниям «красного сульфида» тоже.

Кстати о веяниях. Именно благодаря местным синхронисткам, купальщицам и сильфидам образовался термин «нудизм». Не прошедшие кастинг или не удовлетворенные грантом русалки без устали приставали к барину с просьбами. Клянчили, угрожали обратиться в инстанции. Нудили, одним словом. Такая вот морфология.

И последний исторический штрих. Причинно-следственную связь кристальной чистоты Пятака и очистительной силы серебра окрестный люд уловил издревле. Чай, не без царя в голове, хотя бы мало-мальского. Пусть гимназию не кончали, но про химию в жизни – дотумкивали. Не цветет вода в озере, стало быть, серебро. А раз серебро, значит, надо копать! И копали, рыли, лохматили берега вплоть до полной победы социализма в отдельно взятом государстве. Социализм развязал руки спектральному анализу, а уж тот более чем убедительно показал, что серебро ничтожно мелкими долями процента содержится в воде, и только в воде. Да, несут его подземные источники, но сами источники берут свое начало в таких глубинных недрах, докопаться до которых человеку не суждено. Никаким подручным инструментом.

Копать перестали. Копаный-перекопаный прибрежный ландшафт, благодаря застарелым шрамам, со временем приобрел своеобразную привлекательность. Выпуклости и вмятины курганчиков и холмиков, ложков и овражков благопристойно зарубцовывались, покрывались ворсистым травяным ковром, зарастали орешником и ивняком.

К одному такому овражку «Ока» и вырулила. Изнуренные жаждой встречи с природой добры молодцы, на бегу разоблачаясь, стремглав ринулись в прозрачные, прохладные пучины. Первые мгновения слышны были только пофыркиванья, поплескиванья да молодецкие поухиванья. Затем во все безоблачное надводное небо ударил блаженный Лешкин вопль:

– Хорошо-то как, господи!

«Йо-хо-хо…» – загуляло по окрестностям легковозбудимое эхо. Редкий водоплавающий при этом не юркнул с испуга в спасительную глубину. В какой-то момент даже показалось, что возвратившиеся к спасательным обязанностям ихтиандры Семен с Петром Петровичем не успеют выудить всех захлебнувшихся. Ан нет, люди-акулы знали дело туго. Они увлеченно сновали по акватории, в считаные секунды покрывая десятки метров. Отлов утопающих – после прытких лягух – давался им не в пример веселей и непринужденней.

Счастливые охолонувшие молодцы выбрались на сушу и затрусили к биваку.

Трава-мурава приятно щекотала оголенные ступни. Густой орешник, обрамляющий овражек, привносил свою тенистую лепту в увеличение благости. Совместный хор птичек и насекомых пел оду вольной жизни. Пуще прочих старалась упитанная синица с не по-синичьи выпученными глазами.

Сердобольный Никита выпустил в зеленую пастораль вяленую голову. Попастись, свежей травки пощипать. Голова, словно веселый, звонкий мяч, заскакала, но травку щипать не пожелала. Проявив охотничий нрав, она принялась что-то выискивать, вынюхивать среди сочных стеблей – и, видимо, не впустую. То и дело начинала самозабвенно похрустывать и пережевывать.

Наблюдавший за ее действиями Попов опасливо встрепенулся.

– Слышь, парни, а как насчет клещей? В этакой флоре самое место для их рассадника. Или там питомника. Сейчас у них, поди, самый жор?

– Не бойся, дружочек, – зазвучал голосок Фенечки. – Ситуация под контролем. Инсекты блокированы, никакой опасности нет.

Голова оторвалась от своего занятия, не переставая жевать, залопотала:

– Что, курчавый, страшно? Нелегко помирать молодым? Ничего, ничего. На этот счет имеется старинная зулусская пословица: «От инъекции цеце смерть по кайфу нам в конце». Что в переводе обозначает примерно следующее: всех излечит-исцелит клещевой энцефалит!

Цинично осклабившись, голова довольно зареготала.

– Придержи язычок, услада футболистов! – Алексей замахнулся ногой: – Как вот пробью штрафной удар, чтоб не каркал!

Илья расстелил на траве-мураве полотенце и вывалил на него продукты.

– Да плюнь ты, Попа, на него. Штрафной штрафным, а обед по распорядку. Поехали, мужики!

Друзья чокнулись коробками с соками и навалились на закуски.

Заморив червячка, или, скорее, средних размеров удавчика, Добрынин удовлетворенно откинулся в траву.

– Все, бойцы, с сегодняшнего дня перехожу на здоровый образ жизни. – Проговорив эти слова, он сладострастно сделал первую затяжку эксклюзивной папиросой. – Перехожу на прием свежего воздуха, здоровой пищи…

– И здоровых баб, – хихикнул Попов.

– Кстати о бабах… – начал было Муромский, однако заготовленную речь прервал акт вандализма. Откуда-то сверху на импровизированный стол со свистом опустилось необычной формы блюдце.

Илья схватил предмет и пружинисто вскочил, собираясь без промедления наведаться в ту сторону, откуда это прилетело. Нужно было полюбопытствовать у неосмотрительного хулиганья, с какого парень года, с какого парохода. И на каких морях так обурел моряк, чтобы швыряться мисками в добрых людей? Как вдруг по поверхности блюдца зазмеились фиолетовые молнии.

Муромский, продемонстрировав знаменитую реакцию чемпиона, отшвырнул активную посудину в сторону.

– Спокойно, это теракт! – вскричал бдительный экс-военный. – Все в укрытие! Паника по моей команде!

Друзья ломанулись в дебри орешника и залегли там, ожидая взрыва. Секунды текли одна за другой, пятая за десятой, но ничего не происходило. Пристыженно посмеиваясь, друзья вернулись назад.

Между тем молнии, напугавшие наших героев, погасли. Вместо них на серебристой поверхности блюдца появилась трещинка, вдоль которой шастало зеленоватое существо вроде кузнечика. При появлении беглецов существо застрекотало, затем соскочило на землю и, грянувшись оземь наподобие сказочной Царевны-лягушки, трансформировалось в удивительную особь пяти футов ростом. Теперь оно напоминало уже не кузнечика, а шаржированного крокодила, обряженного в затрапезный костюмчик, с галстуком и при шляпе.

Первым с оторопью справился неунывающий Попов.

– Вот видишь, Никита, – назидательно заметил он Добрынину, – к чему приводит сама мысль о здоровом образе жизни. Жили мы себе, не тужили, все нам было до фени. А сейчас? Как будто мало нам невидимых девушек и скачущих матерных голов. Еще и пляшущие зеленые человечки пожаловали, здрасте-пожалуйста. Ой неладно что-то в гадском королевстве, ой неладно!

– Погоди, погоди, – остановил его Никита. – Конечно, в употребленном нами карбонаде присутствовал какой-нибудь глюконат, натрия там или кальция. Но думается мне, не он грозит нашему психическому здоровью. А грозит нам, бойцы, контакт с внеземной цивилизацией. С братишками нашими по разуму.