Пленница моего сердца - Нэн Райан

Взгляд ее вернулся к кровати. Глядя на спящего мужчину, Мэри Эллен с мучительной ясностью увидела то, что происходило с ней накануне, во всех постыдных подробностях.

Зажав рукой рот, согнувшись пополам от невыносимого стыда, она выскочила из спальни в гостиную и, открыв дверь, боязливо выглянула в коридор.

Убедившись, что он пуст, она на цыпочках прошла вдоль стены, постепенно собрала разбросанные вещи и бегом проскочила в свою спальню.

Изнутри, прислонившись спиной к закрытой двери, Мэри Эллен поклялась себе, что никогда, никогда больше не позволит капитану взять над собой верх.

Мэри Эллен на ощупь нашла дорогу к прикроватной тумбочке и дрожащей рукой зажгла лампу. Часы на каминной полке показывали половину пятого.

Смысла ложиться уже не было. Она все равно не сможет уснуть. Безнадежно вздохнув, Мэри медленно обернулась и посмотрела в зеркало во вращающейся раме, а затем подошла ближе и уставилась на незнакомое отражение. Светлые волосы ее превратились в спутанную массу, обрамлявшую раскрасневшееся лицо и голые плечи. Она едва узнавала женщину, смотревшую на нее из Зазеркалья. Бледные груди женщины все еще местами розовели – их расцветили жаркие поцелуи любовника, на внутренней стороне бедра тоже красовался небольшой красноватый след. Ощущение жара между ногами явственно напоминало о том, что делал с ней смуглый капитан-янки.

Слезы стыда выступили у нее на глазах. Теперь Мэри Эллен ненавидела себя за то, что сделала, а заодно ненавидела надменного капитана Клея Найта, который лишил ее того единственного, что у нее осталось, – достоинства.

Все ее тело пропиталось его запахом, и она, внезапно почувствовав себя невыносимо грязной, быстро отвернулась от зеркала, схватила халат и решительно просунула руки в рукава, а затем, подойдя к кровати, с силой дернула за шнурок.

Затянув пояс на халате, Мэри Эллен принялась мерить шагами спальню. Прошло пять минут. Она вернулась к шнурку и снова с силой дернула за него. Ожидание казалось ей невыносимым.

Наконец, услышав осторожный стук, она бросилась к двери. Подслеповато мигая и почесывая седую голову, на пороге стоял Тайтус.

Мэри Эллен схватила слугу за локоть и потащила в комнату.

– Ты должен согреть мне воды, – взволнованно потребовала она.

– Но, мисс, – запротестовал Тайтус, – сейчас даже пяти нет, и я...

– Немедленно спуститесь и нагрейте мне воды! Мне нужна ванна, и немедленно!

Тон Мэри Эллен был настолько злым, что Тайтус не решился на дальнейшие пререкания и поплелся с великой неохотой выполнять приказ.

Бормоча что-то себе под нос, он нагрел воду в большом баке, налил в два ведра и пошел наверх по черной лестнице.

Когда Мэри взяла ведра у него из рук, ей вдруг стало ужасно стыдно за свою выходку. Мало того что она разбудила старика, так еще и накричала на него, приказала ему притащить воду, хотя эта работа была ему уже не по силам.

– Ладно, Тайтус, – сказала она извиняющимся тоном. – Все остальное я сама сделаю. Иди спать и прости меня за то, что разбудила тебя.

Как только старик ушел, Мэри разделась, налила воду в ванну и стала так тщательно отскребать кожу, что та из белой сделалась розовой. Потом она намылила себя с головы до ног, стараясь, чтобы и воспоминания не осталось от капитана Найта.

Когда тело ее стало чистым, как у новорожденной, Мэри Эллен вышла из ванны, насухо вытерлась и торопливо начала одеваться. Ей хотелось уйти из дома до того, как кто-нибудь проснется.

Еще не рассвело, когда Мэри Эллен осторожно приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. По привычке взглянув на дверь напротив, она почувствовала, как по ее спине побежали мурашки, но, слава Богу, эта дверь была закрыта, а новый хозяин комнат за ней мирно спал.

Мэри Эллен стремительно сбежала по лестнице вниз. Только когда Лонгвуд исчез из виду, она позволила себе перевести дыхание и оглянуться. Жадно глотая влажный воздух, она смотрела, как солнечные лучи окрашивают розовым низкие облака.

Свернув с Ривер-роуд, Мэри Эллен замедлила шаг. В этот ранний час город еще спал, улицы были пустынны и ни одного синего мундира на улице ей увидеть не удалось. Было так тихо, что она могла расслышать пение птиц на самых высоких ветках кизиловых кустов.

Медленно пройдя вниз по Коттон-Роу, МэриЭллен остановилась перед цветными стеклами, на которых все еще красовалась надпись: «Хлопковая компания Пребл». Двери помещения были заколочены досками, внутри не осталось ничего, кроме пустоты. Нигде не кипела жизнь, никто не подписывал миллионные контракты на драгоценное «белое золото», которому город был обязан самим своим появлением на карте мира.

Грустно вздохнув, Мэри Эллен продолжила свой путь по Фронт-стрит, свернула на восток и, оказавшись на Адамс-авеню, заглянула в церковь Святого Петра, чтобы помолиться о прощении за грехи.

Покинув церковь, она неспешно продолжала прогулку. Все большие красивые дома теперь занимали янки, но сейчас, на рассвете, когда все дышало тишиной и покоем, ни одного вражеского солдата не было видно и любой мог подумать, что тут вовсе не было этой ужасной войны, все происшедшее лишь кошмарный сон, не более того.

Господи, если бы только все это и вправду было сном и капитан Найт никогда не входил в Лонгвуд как хозяин, если бы он никогда...

Сокрушенно вздохнув, Мэри Эллен подошла к госпиталю.

– Надо же, Мэри Эллен Пребл! Что вы тут делаете в столь ранний час? – Ей показалось, что приветствовавший ее доктор в заляпанном кровью белом халате едва держится на ногах от усталости. – Похоже, вам тоже не спится?

Мэри Эллен почувствовала, что краснеет, и нервно улыбнулась:

– Вы были тут, когда я вчера уходила. Неужели провели в госпитале всю ночь?

Поведя затекшими плечами, доктор устало кивнул, затем, медленно поднявшись на ноги, взял Мэри Эллен под руку:

– Я рад, что вы пришли. У нас рук не хватает...

– Я знаю. – Мэри Эллен шагнула в помещение.

Когда солнце поднялось, Мэри Эллен уже с головой ушла в работу. Она была очень рада тому, что новые обязанности отнимают у нее все время и силы, но так и не смогла полностью отвлечься от угнетавших ее мыслей. Сколько бы ран она ни промыла, сколько бы горшков ни вынесла, сколько бы ни написала писем женам и любимым раненых солдат, она так и не смогла забыть о смуглом красивом капитане-янки. Торопливо идя по госпитальному коридору за свежим перевязочным материалом, Мэри Эллен с поразительной отчетливостью представила мерзкую картину: капитан Найт лежит на спине, а она как безумная скачет на нем верхом, отчего споткнулась и чуть не упала.

Как она ни приказывала себе забыть все, что было ночью, воспоминания продолжали терзать ее. День близился к вечеру, и ей пора было возвращаться в Лонгвуд, но этого-то она больше всего и боялась и даже осталась еще на пару часов, дожидаясь, пока сядет солнце. Наконец, потирая невыносимо ноющую спину, Мэри Эллен попрощалась с доктором и вышла в сгущающиеся сумерки, недоверчиво щурясь. Напротив госпиталя она увидела военного верхом на черном коне, в котором по развороту плеч, гордой осанке и особому наклону головы не могла не признать капитана-янки.