Фейрум - Дарья Райнер

набрала в грудь побольше воздуха, чувствуя прикосновение пальцев через тонкую ткань. Джек ловко находил металлические петли, продвигаясь вдоль позвоночника, и управился за несколько секунд. Что ж, туго, но не смертельно.

– Юбку сама. Турнюр сверху.

– Орудия пыток, – ворчала она, барахтаясь в кружевах, пока Джек стоял наготове с «подушкой». – Так сойдет?

– Вполне.

Он притянул ее за талию ближе к себе. Липа стоически снесла крепление турнюра, а затем шнуровку корсажа. Верхнее платье, принесенное Дженни, оказалось глубокого фиолетового цвета – с вышивкой золотой нитью на лифе и кружевами на подоле. В другое бы время она залюбовалась, сейчас же хотела лишь одного: чтобы все поскорее закончилось.

– Не кривись. Чем пышнее, тем лучше – скроет твои кроссовки, – заметил Джек.

Да уж. Комедия – нарочно не придумать. Леди в «Найках».

В какой-то момент она позволила себе расслабиться – довериться рукам Джека, пока он делал за нее всю работу, но сейчас, когда последняя пуговица была застегнута, тревога вернулась. Из зеркала на нее смотрела та же растрепанная девица, которую не спасало платье: ее облик так и кричал: «Глядите, я путешествую во времени!»

– Любезная Дженни принесла еще кое-что.

Джек вложил в ее руку гребень. На трюмо были разложены шпильки.

– У нас пять минут, поторопись.

– Джек…

Он поймал ее взгляд и поднял бровь.

– Я не слишком… ну…

– Аристократично бледная? Да брось. Румянец тебе к лицу, Деревце. Представлю как свою знакомую или дальнюю родственницу из Восточной Европы, и никто из напыщенных мамзелей не взглянет косо. Для пущего эффекта заверю, что ты не разумеешь английского, так что улыбайся и кивай. Ничего сложного.

– Гениальный план.

– Чую сарказм, но не спеши. В том, что касается связей с общественностью, мне нет равных.

– Джек…

– Ну что еще? – Он подал ей очередную шпильку, пока Липа воевала с волосами, пытаясь поприличнее уложить скрученные пряди вокруг головы.

– Что в тех манускриптах?

– Возможно, что ничего. Я ищу ответы о создателе колоды. Ты ведь наверняка видела карты, раз знаешь о проигрыше и об остальном.

– Сколько времени для тебя прошло?

Отражение Джека в зеркале повело плечом.

– Вначале я пытался вести счет, но это гиблое дело. В Доме нет времени, а за его пределами – свое в каждом мире. Годы ничего не значат, когда ты не стареешь. Не меняешься. Ходишь туда-сюда, пытаясь отыскать, сам не зная что.

– Правду?

Острая шпилька кольнула кожу, когда Джек развернул ее вместе с пуфом. Склонился так близко, что между их лицами осталось несколько сантиметров. Липа ощутила его дыхание на шее.

– Не повторяй чужих слов, Липа-Филиппина. Не попадешься в капкан чужих суждений.

– Я тебя не виню, Джек, и мне жаль, что приходится повторять это снова, потому что…

– Твое прошлое – мое будущее.

– Именно. – Она не отводила взгляда, не собираясь проигрывать в импровизированные гляделки. – Твоя правда – не правда Койота. Я это понимаю. Ему нравится играть с нами, ставить перед выбором. Для него нет черного и белого, он с удовольствием жестокого ребенка наблюдает за тем, как фейрит проходит через миры и Гниль уничтожает все живое.

Джек моргнул первым.

– Ты встречала его?

– В Доме. Когда искала путь… или способ тебя вернуть.

За дверью раздался колокольчик.

– Пора. Мы еще продолжим этот разговор.

Липа поднялась и натянула белые перчатки. Вложила руку в ладонь Джека. Видимо, это их общее проклятье: пытаться рассказать друг другу то, что уже – или еще не – случилось, донести что-то важное и неизбежно терять, наблюдая, как детали цветного калейдоскопа всякий раз рассыпаются, как ни старайся их удержать. Они обречены блуждать между мирами, искать каждый свою правду и быть разделенными временем, снова и снова меняясь ролями.

Но здесь, сейчас они были рядом.

Вместе.

Золото и пурпур, бархатные занавески и блеск массивных люстр: фигурки в бронзе, майолика, подвески из хрусталя. Величие и сдержанность. Мимо проплывали богато украшенные салоны и картины в дорогих рамах – наверняка подлинники. Познаний Липы в сфере искусства не хватало: он могла восхититься работами прерафаэлитов и гравюрами Густава Доре, но дальше дело не заходило. К счастью, план Джека не подразумевал бесед с гостями о высоких материях.

«Кивай и улыбайся. И помалкивай, играя роль».

В первой же просторной зале они встретили джентльменов, занятых обсуждением политических вопросов: жаркие дебаты шли на тему роспуска парламента и раскола в либеральной партии. Войдя, Джек обошелся парой сдержанных фраз; «кузина из Боснии мисс Кнежевич» присела в неловком книксене. Впрочем, к ним быстро потеряли интерес, и Липа выдохнула.

– Кто ты для них, Джек? – шепнула она, чинно держа его под руку. – Тебя ведь не существует в этом мире.

– Лейтенант Королевского инженерного корпуса, баронет Джексон Моулд к вашим услугам, миледи. Не обремененный семьей, но подающий большие надежды на службе. Блестящий техник и стратег. Кандидат на вступление в герметический орден «Золотой зари». – На последних словах он еще больше понизил голос. – Я здесь за этим, Деревце, так что будь осторожна и не мешай мне.

– С тем же успехом можно сказать «будь осторожен» человеку на минном поле.

– Считай меня сапером.

– Ты «инженер», – поддела она его беззлобно и скорее по инерции, продолжая разглядывать обстановку вокруг. Разодетые гости представляли ничуть не меньший интерес, чем интерьеры резиденции. Интересно, сколько здесь всего этажей и комнат? И сколько требуется слуг, чтобы содержать в порядке такое великолепие.

– Я универсал. Как видишь, человеку будущего легко стать в прошлом кем он пожелает.

– Ты хвастун. – В каком-то смысле было забавно вести эту тихую перепалку, лавируя между группами людей. – И, если на то пошло, родился раньше большинства присутствующих. В тысяча восемьсот сороковом? Я угадала?

– Два – ноль, Липа-Филиппина.

Джек наклонился ниже. Его губы коснулись пряди волос над ее ухом.

– Тогда назовем меня человеком вне времени. Homo temporalis или как там… Никогда не считал себя фанатом латыни.

– Главное – не переусердствуйте, мистер Моулд. Я ваша кузина. – Она отодвинулась, принимая из его руки тонкий фужер. – Это обязательно?

– Можешь пригубить для вида. Не бойся, не отрава. – Джек сделал глоток. – Французский мальбек, его часто используют как аперитив. In vino veritas[26].

– In aqua sanitas[27].

– Удобно, должно быть, говорить на всех языках.

Она пожала плечами.

– Только на одном, милорд. Хотя, если не ошибаюсь, Босния сейчас аннексирована Австро-Венгрией, и приходится соответствовать эпохе. Wie schade[28]!

Мимо проходящие дамы одаривали их заинтересованными взглядами, но Липа избегала смотреть в ответ. Будь ее воля, она бы и вуаль опустила – при наличии подходящей шляпки. Скорые сборы в четыре руки ее не красили: за спиной то и дело раздавались шепотки, от которых хотелось стиснуть зубы.

– Думай о том, что все временно. – Джек похлопал ее по руке, затянутой в белую перчатку. – Все преходяще и скоро кончится. Как неприятный визит к врачу.

Она рассеянно кивнула, никак не прокомментировав сравнение.

Все временно. Все преходяще…

Где он сейчас? Ее Джек?

Сможет ли