Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - Валерий Самунин

— Товарищ маршал, я жизнь готов отдать за дело революции. Я искренний и преданный друг СССР. Но вы должны знать о том, что в нашей партии непорядок, там продолжаются разногласия. И теперь мы очень надеемся на ваших советников — на их волю и мудрость.

Он также попросил прислать подробные карты Афганистана.

— Карты мы вам немедленно пришлем, — ответил Устинов. — А насчет разногласий не волнуйтесь, все будет хорошо. Мы оперативно направим в Афганистан новых авторитетных советников. Думаю, что ваши руководители прислушаются к их мнению.

Карты Кадыр действительно получил едва ли не на следующий день. Они были секретными, поэтому после работы их надлежало под роспись сдавать генералу Горелову. А вот насчет разногласий… Новые советники прибывали в Афганистан каждый день, однако ситуация в партии становилась все хуже. К середине лета те парчамисты, которые не уехали за границу и не были брошены в тюрьмы, ушли в подполье.

Кадыр не был парчамистом. Он все еще пытался соблюсти свою непорочность, оставшись вне фракций. Но независимых к этому времени уже быть не могло. Те, кто не приползал на коленях к Тараки и Амину, клянясь им в личной преданности, автоматически причислялись к стану врагов и подлежали истреблению.

Еще в мае Амин как бы в шутку обратился к министру обороны с просьбой присвоить ему звание генерала.

— Но это не моя компетенция, — отговорился Кадыр. — Звание генерала может присвоить только глава государства.

— Ах, Кадыр, — погрозил ему пальцем Амин. — Просто ты не хочешь признать мои заслуги в успехе вооруженного восстания.

К тому времени в Кабуле уже была издана и широко распространялась брошюра, в которой все заслуги в успехе Апрельской революции приписывались Амину и халькистам.

А в августе он пригласил Кадыра в гости. Повод был подходящий: министра обороны ввели в состав ЦК партии, то есть оказали ему высшую степень доверия. Дочь Амина разлила по стаканам дорогой шотландский виски. На стене в гостиной висела карта Афганистана, выполненная из полудрагоценных камней.

— Видишь эту карту? — спросил хозяин дома. — От Сеи-стана до Бадахшана все твое. Теперь ты хозяин этой земли. Но с одним условием — если не пойдешь против меня. Иначе — смерть.

— Я не хочу идти против тебя, — заверил его Кадыр. — Но скажи, отчего ты обманул меня? Ведь помнишь, ты приходил ко мне вместе с Тараки, и вы клялись в том, что партия будет единой.

Амин резко отставил в сторону свой стакан — так, что виски пролился на стол. Он подошел вплотную к Кадыру, взял его за локоть и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Доверься мне, и тогда все у тебя будет хорошо.

Кадыр освободил локоть и сделал шаг назад:

— Я знаю, ты можешь арестовать меня и даже убить. Но есть твои амбиции и твоя игра, которая мне непонятна, и есть дело революции, которому я служу.

…Так рассказывал нам Кадыр о том разговоре. И клялся в том, что никаких действий против Тараки и Амина он не предпринимал. Трудно сказать, был ли Кадыр до конца искренен с нами. По официальной версии, парчамисты и некоторые генералы из Минобороны, возможно, каждые в отдельности, готовились к свержению режима, разрабатывали план очередного переворота. В афганских источниках приводится даже дата, на которую была назначена очередная «революция», — 12 сентября 1978 года. Начальник Генштаба Шахпур Ахмадзай и ряд старших офицеров Минобороны якобы должны были обеспечить поддержку воинских частей, нейтрализацию «халькистского» командования. Министру планирования Султан Али Кештманду и другим видным парчамистам поручалась работа с гражданским населением, они должны были по сигналу вывести людей на улицы в знак солидарности с противниками Тараки и Амина. Все склоняются к тому, что главным режиссером-постановщиком очередной политической драмы на кабульской сцене надлежало снова стать Абдулу Кадыру. Однако сам он в разговоре с нами отверг такое предположение. Зато доподлинно известно следующее: 17 августа 1978 года, то есть спустя 112 дней после Апрельской революции, один из главных исполнителей этой революции был брошен в тюрьму.

Накануне вечером министру обороны принесли телефонограмму от командира 20-й дивизии, которая дислоцировалась на севере страны в Кундузе. Там было сказано: «Силы мятежников захватили аэродром, просим оказать помощь».

«Что-то тут не так», — подумал Кадыр и велел дежурному офицеру еще раз связаться с Кундузом и попросить подтверждения. Через несколько минут ему кладут на стол еще одну телефонограмму — с подтверждением просьбы о помощи. Ка-дыр идет к Тараки: «Вот такая ситуация. Предлагаю перебросить туда полк коммандос из крепости Бала-Хиссар». В это время в кабинет к главе государства заходят Амин в компании с другими героями революции — Гулябзоем и Ватанджа-ром. Тараки показывает им телефонограмму из Кундуза и говорит о предложении Кадыра перебросить полк коммандос. Амин берется за телефон, сам звонит в Кундуз. Потом кладет трубку:

— В Кундузе все спокойно. Там нет никаких мятежников. Это все интриги Кадыра. Наверняка хотел поднять спецназ, чтобы еще один переворот устроить. Он ведь у нас мастер по этой части.

Кадыр вытянулся перед Тараки:

— Кого вы пригрели? Этот человек очень опасен. Он опаснее любого врага, — сказав это, министр отдал честь, повернулся и вышел из кабинета. В тот момент ему было абсолютно ясно, что произойдет дальше. Он понял, как его «развели» с Кундузом. Брат Амина Абдулла накануне был назначен уполномоченным Революционного совета по зоне «Север» — наверняка это он организовал ложные сообщения о захвате мятежниками аэродрома.

На следующее утро, как всегда, перед началом рабочего дня, к министру обороны заглянули Горелов и Заплатин. Абдул Кадыр бодро доложил им, что никаких особых происшествий ночью не произошло, все войсковые части на месте и занимаются плановыми учениями. И вдруг звонок. Он снимает трубку: «Понял, уже иду». И советникам: «Президент вызывает. Если хотите, ждите здесь моего возвращения». Потом помолчал немного, глядя куда-то в сторону, и добавил: «Но на всякий случай хочу вам сказать: прощайте». Отдал Горелову секретные советские карты и ушел.

Прошел час, второй. Наконец в кабинете появился адъютант Кадыра:

— Министр обороны арестован по подозрению в государственной измене.

— Что! — побагровел лицом Горелов. — Да как они посмели? Это же мой друг. Герой революции. — И трехэтажным матом в адрес руководителей афганского государства.

Заплатин его едва успокоил. Но через минуту Горелов снова:

— Они там все с ума посходили. У них что ни министр обороны, то обязательно заговорщик или шпион. Немедленно идем к Амину.

— Не сейчас, — остановил его Заплатин. — Ты не в себе. Сгоряча такого наговоришь, что потом скандала не оберешься. Давай возьмем паузу, а после обеда сходим к товарищу Амину.

Амин встретил их так, словно ничего не случилось. Демонстративно обращаясь к Заплатину, а не к старшему по званию и по должности Горелову, он сразу опередил все вопросы: