Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939-1945 - Зигфрид Вестфаль

Беседа закончилась тем, что Роатта выразил надежду, что в ближайшем будущем наше взаимное сотрудничество будет еще более тесным, чем раньше. Возвращение через бурные и ликовавшие от счастья толпы людей в Риме показало нам, что Италия и вправду капитулировала.

Тем временем из импровизированного штаба недалеко от Фраскати фельдмаршал Кессельринг передал всем германским войскам кодовое слово «ось». Это относилось к приказу Гитлера, изданному еще в прошлом августе, что в случае сдачи Италии все итальянские войска должны быть разоружены и интернированы германскими войсками. Вся военная материальная часть, включая корабли и аэропланы, должна быть обезврежена. По трезвом размышлении выполнение этой задачи почти наверняка оказалось бы невозможно особенно потому, что ожидалось, что германские войска будут оккупированы после высадки британских и американских сил как раз в самый решающий момент. Тем более невозможно было предотвратить уход военно-морских сил, поскольку у нас не имелось каких-либо собственных значительных морских подразделений. А как может пехота захватить линейный крейсер? То же касалось и самолетов, которые беспрепятственно поднимались с многочисленных аэродромов.

Область к югу от линии Альба – Анкона находилась под ответственностью главнокомандующего Югом, в то время как группа армий Роммеля должна была приступить к боевым действиям на севере. Для Роммеля это была единственная задача, в то время как на Кессельринге лежала главная обязанность – отразить англо-американское нападение. Поэтому он издал словесные инструкции, которые подчеркивали, что крайне желательно найти мирное взаимопонимание с итальянцами.

Силы главнокомандующего Югом теперь оказались в критическом, если не безнадежном положении. Как мог Кессельринг защищаться со своими несколькими дивизиями не только от старого, но еще и от этого нового врага? Две дивизии в окрестностях Рима, понятно, не могли нейтрализовать пять итальянских дивизий, расположенных там, и к тому же отбить ожидаемую высадку в районе Чивитавеккьи или в устье Тибра, высадку, которая могла проходить в сочетании с десантом парашютных войск. Таким образом, становилось невозможно ни уберечь и без того слабые силы у Рима от уничтожения, ни установить контакт с 10-й армией на юге Италии. Ко всему прочему запасы еды, топлива и припасов также должны были пройти через Рим. Судьба германцев в Средней и Южной Италии зависела от двух вещей: от действий союзников и поведения итальянцев. Внутри города оставались только слабые арьергардные подразделения и штабы. Они предусмотрительно были организованы в группы с легким вооружением, но, находясь в разных районах города, вряд ли продержались бы без помощи извне. Вполне возможно, что они могли бы стать жертвой разнузданных инстинктов римской толпы. Нечего было и говорить о том, чтобы эти несколько сотен нестроевых солдат могли бы захватить железнодорожные пути или линии связи, которые были жизненно необходимы для немцев. Поэтому нужная помощь должна была поступить извне, и с этой целью была введена в действие парашютная дивизия к югу от Рима. Это произошло в ночь на 9 сентября и встретило энергичное сопротивление со стороны дивизий генерала Карбони, разбросанных вокруг города.

Вскоре после этого пришли новости о том, что случилось: 8 сентября воздушная разведка обнаружила большое скопление вражеских судов на юге от Неаполя. Враг высадился возле Салерно, где его поджидала германская танковая дивизия. Даже сами сведения об этом принесли облегчение, потому что теперь не было дальнейших причин ожидать высадки с моря возле Рима[36].

С другой стороны, угроза высадки с воздуха на римских аэродромах Чампино – северном и южном, Пратика-ди-Маре и так далее все еще висела, как дамоклов меч, над головой людей, ответственных за оборону. Тем не менее отсутствие угрозы с моря позволило начать движение в Рим германской панцер-гренадерской дивизии, которая ждала возле Чивитавеккьи. Но даже после прибытия этой дивизии германские силы, насчитывающие две дивизии, не могли выстоять перед итальянским корпусом карабинеров и американскими силами, сброшенными с воздуха. 9 сентября и последующие дни все глаза и бинокли были устремлены на небо: люди прислушивались, не слышится ли шум моторов. Тревога еще более нарастала, потому что только два батальона можно было отдать на оборону четырех больших аэродромов. Мы вздохнули с облегчением, лишь когда спустились ночные сумерки, потому что широкомасштабная высадка по ночам невозможна. Мы выигрывали каждый час, ибо Кессельринг намеревался сделать все, что в его силах, чтобы не допустить реализации пророчеств о том, что поражение Италии повлечет за собой потерю всех германских войск к югу от Рима и вокруг него. Это в последние недели выражалось довольно открыто всякий раз, когда запрашивали о подкреплении или об увеличении снабжения, припасов. На такие просьбы отвечали по телефону следующими словами: «Мы разберемся с этим позднее. В настоящий момент мы не собираемся проводить дальнейшие переброски». На сей раз Верховному командованию меньше доверяли, чем командирам на фронте. Гитлер много раз заявлял, что будет счастлив, если все войска останутся стоять на севере от Рима. Позже ему пришлось фундаментально переменить мнение.

Как обстояли дела на юге Италии? Новости, поступавшие оттуда, были более чем скупы. Вначале вовсе не было никакой телефонной связи. Она вообще никогда не была надежной, потому что целиком опиралась на наземные кабели, которые часто повреждались из-за воздушных налетов. Однако радиосообщения также были скупы, потому что подразделения связи 10-й армии были недавно организованы и еще не преодолели сложности радиообмена юга Италии. Следовательно, нам приходилось связываться с порученцами, курьерами и офицерами связи посредством самолетов «Шторьх», пока ситуация в Риме существенно не разрядилась, и Кессельринг сам полетел к Фитингофу. Тот сумел блокировать высадку в Салерно с помощью трех из своих шести дивизий. Еще две дивизии пробивались к северу через Калабрию, их продвижению препятствовали бомбовые воронки и разрушенные мосты, равно как и нехватка бензина; и, несмотря на усилия, дивизии продвигались вперед мучительно медленно. Одна воздушно-десантная дивизия была блокирована в бою подразделениями армии генерала Монтгомери, которые высадились в Апулии. Превосходство военно-воздушных сил союзников действовало особенно угнетающе. Эскадры 2-го военно-воздушного флота, которые уже и без того были ослаблены ковровыми бомбардировками, ранее обрушившимися на аэродромы, не могли как-либо повлиять на ситуацию, несмотря на отчаянные усилия командующего, фельдмаршала фон Рихтгофена. Однако самые большие потери, которые понесли войска, были вызваны обстрелом из корабельных орудий тяжелого калибра, от которой они не могли укрыться на скалистой почве.

Чем мог помочь главнокомандующий Югом? Сейчас самое важное было – прояснить ситуацию с Римом. И только после того, как это будет сделано, можно было бы перебрасывать снабжение через Неаполь и южнее и по крайней мере одну дивизию отправить на юг. Поскольку ожидаемый воздушный десант не был высажен до 9 сентября, а карабинерский корпус также бездействовал, я предложил склонить итальянцев к капитуляции. Если они ее примут, то можно будет найти выход из серьезной практической и моральной дилеммы. Если же они откажутся, то, по крайней мере, мы не потеряем ничего, предложив положить конец сражению. На самом деле они приняли капитуляцию, сложили оружие и были отпущены со всеми почестями по домам и городам, откуда они были родом. Кессельринг захватил Рим всего лишь в сопровождении двух рот полицейских, и, таким образом, итальянская столица сохранила за собой статус открытого города. Был достигнут огромный и бескровный успех. Рим оказался в руках немцев, и пути снабжения к Фитингофу и линиям связи с Роммелем вновь были открыты. Особенно было благоприятно, что нам удалось мирным путем расстаться с нашими союзниками, с которыми мы более двух лет делили одинаковую участь.