Замки баварского короля - Мария Залесская

Людвиг II прекрасно понимал, что нейтралитет Баварии грозит ее независимости, каков бы ни был результат военного конфликта. Поэтому он, — наверное, самый непримиримый враг войны своего времени, — вынужден был в интересах национального единства и независимости своей страны подписать приказ о мобилизации еще до официального объявления войны — 16 июля. Бисмарк вздохнул спокойно: поддержка со стороны Баварии была необходима ему для усмирения многих враждебных «фракций» внутри самой Пруссии.

На следующий день после объявленной мобилизации Людвиг II прибыл в Мюнхен. На этот раз его встретили бурные восторженные овации. Король постоянно был среди народа; посещал военных и студентов, торговцев и монахов, придворных и простых горожан. Недавние противники политики короля в среде консерваторов поняли его правоту и встали на его сторону. У стен Резиденции не смолкало восторженное: «Да здравствует король!» Это была настоящая победа, пожалуй, даже более важная, чем весь исход франко-прусской войны.

Во главе южно-германских войск встал прусский принц Фридрих. Под его знамена пошли и принцы баварского королевского дома — дядя короля Луитпольд и младший брат Отто.

Однако в настроении Людвига II внезапно наступает резкий перелом. Не сомневаясь в правильности принятого им решения, он увидел и обратную сторону проблемы: войска его страны под командованием прусского принца отправились завоевывать европейскую гегемонию Пруссии ценой крови его соотечественников. Людвиг почувствовал себя загнанным в угол. Союз с Пруссией неизбежен, но какое место уготовано Баварии в этом союзе? Отныне короля не волнуют вести о победах на фронте, а беспокоит только одно — независимость своей страны после окончания войны. В первые же дни конфликта Людвиг послал на фронт принцу Фридриху письмо, в котором напоминал, что при заключении мира этот вопрос должен быть решен безоговорочно и с абсолютной ясностью.

Недаром он пророчески давно уже чувствовал, что «Бисмарк, кажется, хочет из Баварии сделать прусскую провинцию».

Медаль в честь победы немецкого оружия в войне против Франции. 1870- 1871 гг.

Победы сопутствовали прусской армии с первых же дней войны, которая закончилась осадой Парижа. Французы были вынуждены заключить перемирие 28 января 1871 года. 26 февраля в Версале был подписан предварительный мирный договор, который должен был быть ратифицирован Национальным собранием Франции. Чтобы «стимулировать» ратификацию, 1 марта германские войска вошли в Париж. После объявления о ратификации предварительного договора они были выведены из французской столицы 3 марта. Окончательный мирный договор был подписан во Франкфурте 10 мая.

Но еще до всех этих событий, 18 января 1871 года, Вильгельм I и Бисмарк, не дожидаясь окончания войны, объявили о создании Германской империи, Второго рейха. Влияние и могущество Пруссии возросло многократно. В этих условиях Бисмарку вновь понадобилось содействие баварского монарха. Именно Бавария, исконный антагонист Пруссии, должна просить прусского короля принять германскую императорскую корону. Этот шаг символизировал для Людвига II не только полное и окончательное примирение между двумя странами, как ему представлял ситуацию Бисмарк. Людвиг остро почувствовал, что его свободному правлению настал конец, он добровольно возлагает на себя ярмо зависимости от более могущественной монархии. Для Людвига, идеалом которого всегда служил французский абсолютизм, это был роковой удар. Только что он был вынужден воевать против милой его сердцу Франции на стороне ненавистной Пруссии, а теперь и его собственное королевство становится фактически «прусской провинцией». У Людвига, как говорится, опустились руки…

Бисмарк же нетерпеливо подталкивал короля к решительным действиям. Он написал Людвигу длинное письмо, в котором доказывал, что если Бавария не поторопится выступить с инициативой передачи Вильгельму императорской короны, то это сделает какое-нибудь другое германское государство, и все выгоды от этого шага достанутся ему. Аргумент произвел должное действие. Людвиг решил поступиться собственным самолюбием и в обмен выдвинуть ряд требований в интересах родной Баварии.

Помните перо в Кабинете Нойшванштайна? Именно им было написано письмо, в котором баварский монарх предлагает императорскую корону прусскому королю. Благодаря этому шагу, давшемуся Людвигу II настолько тяжело, Бавария сохранила право иметь не только собственное правительство, но и военное министерство, министерство иностранных дел, собственную почту, таможню и другие неотъемлемые атрибуты независимого государства. Кроме того, Бисмарк выплатил баварскому правительству значительную денежную компенсацию.

Этот шаг не был проявлением слабости по отношению к более сильному противнику. Это был тонкий дипломатический расчет, позволявший даже из самой безвыходной ситуации извлечь выгоду, причем выгоду немалую. Фактически именно благодаря дальновидной политике Людвига II Бавария еще довольно долго сохраняла свои позиции самостоятельного государства, несмотря на все попытки Берлина «подмять» ее под себя. Кстати, даже в наши дни баварцы в глубине души не считают себя лишь частью Германии и гордо именуют свою страну Freistaat Bayern — Свободное Государство Бавария!

Вот только в душе короля происходит глубокий надлом, гораздо более болезненный, чем при разрыве с Вагнером. Его империя рушилась, его идеалы безжалостно растоптаны прусским сапогом. Отчаяние овладевает Людвигом. Его гордая самолюбивая натура не в состоянии осознать, что отныне он лишь «пешка в большой игре». Времена абсолютизма канули в лету. Он никогда не сможет построить свое идеальное королевство на земле.

Выход Людвиг II находит весьма своеобразный. «Отныне он король в беспредельных областях своей фантазии, и свое королевство он строит в горах, среди великолепных замков, среди величественной природы, среди простого, ничего от него не требующего народа. Людвиг делается Королем Альп!». Для любого другого человека подобное «решение» проблемы было бы идеальным. Но трагедия Людвига II состояла в том, что он был королем. А стало быть, не имел права жить собственной жизнью. Но в то же время он оправдывал себя тем, что как монарх он уже не нужен своей стране, для которой и так сделал все, что мог. Настоящий глава Германии, а, значит, и Баварии, отныне Вильгельм. И, конечно, Бисмарк. Именно они реально определяют политику. А быть лишь номинальной фигурой, шутом на придворном спектакле, марионеточным королем Людвиг II просто не мог. А раз так, раз он не может быть настоящим королем Баварии, значит, он станет королем самого себя.

Людвиг II начинает стремительно строить собственную империю. Если первоначально Нойшванштайн, строительство которого шло полным ходом, был задуман как храм Искусства, как убежище для души, то теперь планы короля меняются. Он начинает мыслить более глобально.

Почти все, кто посещает замки Людвига II и видит, что король, не доведя до конца один проект, кидался к следующему, затем к еще одному, и каждый новый замок задумывался все более грандиозным и роскошным, в лучшем случае задаются вопросом: зачем Людвигу это было надо; не проще ли было полностью отстроить и отделать хотя бы что-то одно? А в худшем видят в этом проявление его душевного недуга. Однако «проявлением душевного недуга» можно считать только лишь сам факт бегства от ненавистной королю действительности в идеальный мир фантазии. Разброс же интересов и обилие самых различных проектов в этом ключе выглядят не просто логичными, а совершенно необходимыми. Людвиг II строил параллельную Баварию, ту Баварию, в которой он действительно был бы королем. Он не мог ограничиться «чем-то одним». Все грани его богатой натуры должны были быть воплощены в реальности. Король словно предчувствовал свою скорую кончину и торопился. Торопился оставить после себя свой настоящий портрет, а не ту карикатуру, которой представлялось ему его нынешнее царствование. Сложенный из многочисленных кусочков, «пазлов», каждый из которых сам по себе являлся бы шедевром архитектурной и художественной мысли, портрет настоящего последнего истинного короля оставался бы потомкам как памятник величию и победе духа над низменным бренным существованием. Король торопился, и все равно не успел…