Дочери Рима - Кейт Куинн

— Я рада, что хотя бы кто-то находит это смешным, — раздраженно бросила Корнелия, когда Марцелла рассмеялась. Что ж, очередное свидетельство тому, что ей уже гораздо лучше. Корнелия по-прежнему ела очень мало, но по крайней мере теперь она хотя бы время от времени сидела за прялкой или устраивалась где-нибудь в атрии с кубком подогретого вина и сухими глазами.

— Хорошо, я пойду на игры Отона, — заявила она, чем заставила Гая расплыться в довольной улыбке. — Но я все равно оденусь в черное. Я согласна есть угощения этого убийцы-узурпатора, но траур не сниму ни за что.

Лоллия включилась в разговор раньше, чем кто-то успел оскорбиться.

— Прекрасная мысль, — беспечно прощебетала она. — Мы заявим о себе своим видом. Мы нарядимся в черное, белое и серое. Убьем их всех наповал!

В тот день Лоллия превзошла самое себя. Император Отон поднял кубок в приветственном жесте, отдавая дань живописной картине, когда все четверо вошли в его ложу над гладиаторской ареной. Корнелия — в узком платье из черного шелка, руки от запястий и почти до самых плеч унизаны браслетами эбенового дерева с золотой инкрустацией. Сама Лоллия в диадеме из черного жемчуга, выигрышно оттенявшей платье из серебристой ткани, складки которой ловили каждый солнечный луч. Диана — в просторном воздушном белом платье, трепетавшем при каждом дуновении ветра; волосы короной уложены на макушке и скреплены золотыми заколками.

— Не понимаю, что заставляет тебя одеваться так просто, — укорила Лоллия Марцеллу, глядя на ее жемчужно-серую столу, расшитую по подолу серебряной нитью. — Неужели у тебя не нашлось ожерелья или сережек?

— Думаешь, после Луция с его нескончаемыми дорожными расходами у меня могли остаться какие-то драгоценности?

— Пустяки, я могу дать тебе что-нибудь из моих украшений. Вот, смотри, это лунный камень.

— Я не хочу одалживать у тебя браслеты, Лоллия. — Действительно, это напоминало их детство, когда Лоллия беспрестанно хвасталась перед кузинами новыми платьями, жемчужными ожерельями, щенками и пони. И хотя натура Лоллии отличалась щедростью, все равно она оставалась той, у кого было все.

— Мой любимый квартет Корнелий, — расплылся в улыбке Отон, ставя в сторону пустой кубок, после того как они подняли тост за войну. — Малышка Диана, обещаю тебе на этой неделе скачки. А еще я устрою пир для твоих «красных», и это при том, что император не имеет права отдавать предпочтение ни одной из фракций.

— Это почему же? — возразила Диана. — Известно, что император Калигула был большим поклонником «зеленых».

— А ты вспомни, малышка, чем закончил император Калигула, — ответил Отон, приподнимая ей подбородок, что отнюдь не доставило ей удовольствия. Затем его взгляд упал на Корнелию. — О, Корнелия Прима! Рад видеть тебя, дорогая.

При разговоре с вдовой своего бывшего соперника, к тому же облаченной в траур, глаза императора как-то странно блеснули, и по спине Марцеллы пробежал неприятный холодок. Страх.

— Тебе давно пора появиться в свете!

По всей видимости, взгляд Отона напугал и Корнелию. Было видно, что ей стоило немалых усилий ответить ему даже коротким кивком.

Сестры пропустили начало церемонии — молитвы жрецов, выход стражников в красно-золотых доспехах, жертвоприношение белого быка, которого провели вокруг арены под смех танцующих на его спине мальчишек. Затем по арене, выкрикивая приветствия императору, прошли гладиаторы — все как один с серьезными, строгими лицами. Половина из них сегодня умрет, если, разумеется, зрители не проявят милосердия. Не прерывая разговора с десятком собеседников, Отон ответил им небрежным взмахом руки.

Диану тотчас окружила кучка поклонников; Корнелия же уселась подальше от перил ложи и обиженно поджала губы. Марцелла знала, что сестра не одобряет игр, но их не любил никто из них четверых. Диана терпеть не могла, когда убивают животных. Лоллия, в чьих жилах текла кровь раба, всегда сочувствовала пленникам, вынужденным убивать друг друга на арене на потеху публике. Корнелия считала цирковые забавы дурным вкусом. Марцелла не видела в подобных зрелищах никакого смысла. Как это низко и неблагородно со стороны властителей, вынуждать и без того несчастных людей убивать друг друга на потеху грубой кровожадной толпе. Настоящая власть — это нечто много большее, грандиозное и великодушное. Тем не менее плебеи тысячами заполняли цирк и кричали гладиаторам, как будто те были боги, хотя потом умирали, как собаки.

Марцелла села рядом с Дианой, так как здесь плотная стена поклонников любительницы скачек закрывала собой арену. Лоллия развлекалась по-своему, потягивала вино и улыбалась шуткам императора. В последнее время она выглядела печальной и, как только разговор заходил о судьбе Рима, то и дело упоминала дурные предзнаменования.

— Рим подобен женщине, — однажды заявила она. — Так сказал Тракс, и я думаю, что он прав. Империя — женщина, император — ее муж. Женщина не хочет, чтобы муж от нее ушел.

А, может, Рим хочет нового мужа, подумала Марцелла, глядя на Луция, который смеясь о чем-то разговаривал с полководцами Отона. Лично я точно не отказалась бы от нового. Этим утром она вновь завела разговор с Луцием, и как обычно из этого ничего не вышло.

— Значит, ты не хочешь обзаводиться собственным домом, но мне все равно нужны свои деньги.

— Зачем? — удивленно уставился на нее муж. — Тебя кормит твой брат. Что тебе еще нужно?

— Что еще? Ты считаешь, что я могу постоянно приходить к Туллии с протянутой рукой, выклянчивая у нее денег на посещение бань, театра или на покупку новых свитков и чернил?

— Обращайся в таких случаях к Лоллии, и она купит тебе все, что угодно, — отмахнулся от нее Луций.

— Может, мне найти себе любовника, чтобы он оплачивал мои счета? — разозлилась Марцелла.

— Как тебе будет угодно. Уверен, что ты сможешь кого-нибудь заинтересовать на неделю-другую, — зевнул Луций и собрался уйти. Марцелла бросилась вслед за ним.

— Как ты смеешь вот так бросить меня?! — крикнула она ему в спину, но Луций уже скрылся в другой комнате. Марцелла увидела свое изображение в зеркале: и без того розовые щеки раскраснелись от гнева, глаза сверкали, высоко вздымалась роскошная грудь. Может, я и не красавица, но есть немало мужчин, которые считают меня красивой, подумала она, отступая от двери, которая захлопнулась у нее перед носом. Я заслуживаю много лучшего, чем он!

— Госпожа Марцелла, — раздался у нее за спиной чей-то голос. Марцелла обернулась и увидела сенатора Марка Норбана. Тот стоял в толпе шумных гостей, явно ощущая себя не в своей тарелке. Марцелла радостно и искренне улыбнулась ему.

— Присоединяйся к компании тех, кто терпеть не может игры, — предложила она. Сенатор Марк Норбан происходил из рода, давшего Риму Божественного Августа. Несмотря на юный для такого звания возраст, он уже успел трижды побывать консулом, а ведь ему всего тридцать три! Да, он определенно достойнее и умнее жалкого Луция. Может, ее муж и на короткой ноге с политиками, зато в обществе ученых мужей он смотрится самым настоящим ничтожеством.