Ребенок от мажора - Мария Манич

Я не одна. Он рядом.

Боже… он даже не представляет, как это для меня важно.

– Спасибо, – шепчу и получаю ещё один поцелуй, на этот раз в висок.

– Всё будет хорошо, Полина. Не знаешь, тут вообще кормят? Или можно заказать еды?

При упоминании о пище мой истерзанный кишечным вирусом и нервами желудок издаёт булькающий звук, а мы с Никитой одновременно начинаем смеяться.

– Надо, наверное, найти врача, – говорю, с сожалением вставая с кровати. – Нам ещё уколы нужно поставить. Заодно спрошу насчёт завтрака. Кашу здесь точно предлагали всем желающим. Побудешь с ней?

– Без проблем. Да, моя принцесса?

Никита сажает Алису к себе на колени, рассматривая, как она сосредоточенно пытается отгрызть кусочек баранки. У выхода я ещё раз на них оборачиваюсь и с замиранием сердца понимаю: в жизни не видела ничего прекраснее, чем воркующий нежным голосом Ник и наша девочка.

Эта палата находится в другом корпусе, и по пути сюда я не видела поста медсестры, или просто он не отложился у меня в памяти. На первый взгляд Алисе сегодня явно лучше, но, несмотря на это, я понимаю: так быстро отсюда нам не уйти. По крайней мере ещё несколько дней точно продержат.

Дежурный врач, которого я нахожу в ординаторской, это подтверждает. Она обещает подойти к нам в палату через полчаса, как только начнется обход, а пока направляет меня в сторону раздачи еды.

Выбора там никакого нет, что дают, то и берёшь. Еда довольно скудная, но, кроме пакета баранок, обычных сухарей и пары бутылок воды, у меня с собой ничего нет. Тем более мы не в люксовом санатории, а в больнице.

Толкаю дверь в палату плечом и объявляю:

– Завтрак подан.

Поднос чуть не выскальзывает из моих рук, когда я натыкаюсь на бледное, с блестящими влагой глазами лицо Волкова. У меня внутри всё обрывается. Что ещё?

– Что случилось? Её опять вырвало? – спрашиваю в ужасе, подходя к ним ближе, спешно ставя поднос на тумбочку.

– Мама! – радостно вскрикивает дочка.

Она сидит рядом с Никитой на кровати. Выглядит нормально, перебирает свои игрушки, пару штук которых я успела прихватить из дома.

– Нет… – хрипло выдавливает из себя Ник, прижимая к себе нашу девочку. – Она… только что назвала меня папой.

На глаза набегают слёзы. Не сразу получается взять себя в руки. Стираю влагу со щёк и опускаюсь рядом с ними на кровать. Я о таком раньше и мечтать не могла. Что Алисе будет кого называть папой. Что Никита будет рядом, и мы – хоть на секундочку представить – сможем построить заново то, что так безбожно нам помогли растоптать в прошлом.

– Я как-то назвала тебя при ней так, и она запомнила. Представляешь? Хитрый жук такой. – Щекочу животик дочери, и она заливисто смеётся. – Её так просто и не заставишь что-то повторить. А тут слëту запомнила. Ты… ведь не против?

Никита вскидывает на меня свои карие в обрамлении тёмных ресниц глаза и впивается ими в моё лицо. Смотрит пристально и как-то с осуждением, без той щемящей радости, которая была в его глазах ранее, когда я только пришла.

– Зря ты от меня её столько скрывала, Кнопка. Я до фига важного пропустил в вашей жизни, – говорит он и, сжав губы в тонкую линию, отворачивается к окну.

– Мы всё наверстаем, если ты захочешь. Она уже к тебе привыкла! Назвала папой, даже дедушку-то через раз дедой называет. Не хочет или ещё из-за каких соображений. А к тебе так быстро на контакт пошла, хотя чужих близко к себе не подпускает. Чувствует… что ты её отец, – говорю быстро, сбивчиво, потому что сама вдруг начинаю нервничать.

Кладу ладонь на щеку Никите и разворачиваю его лицом к себе. Пусть лучше смотрит на меня, чем пытается просверлить взглядом дырку в стене. Тянусь к нему поверх головы Алисы и, осмелев, нежно касаюсь губами его верхней губы. Подбадриваю его так же, как он подбадривал меня вчера. Его ресницы подрагивают, но он не закрывает глаза. Продолжает наблюдать за моими действиями, ждёт чего-то большего, и я прижимаюсь к его губам сильнее. Втягиваю в рот нижнюю и прикрываю веки, растворяясь в этом почти настоящем поцелуе.

Никита совершает в ответ движение губами, притягивая меня за талию ближе к себе. Мы углубляем поцелуй уже почти до неприличия, когда снизу раздаётся недовольное бурчание. И ощутимые толчки кулаками мне в грудь.

С улыбкой отстраняюсь от Ника, переводя глаза на нашу Алису. Никита рук не убирает, лишь перекладывает их мне на плечи, продолжая обнимать.

– Мы про тебя не забыли, ревнивая какая, – смеюсь тихо, беря у дочери игрушку и начиная ей её бодать.

– Полин…

– М?

Поднимаю голову к Нику, и глаза тут же сами находят его губы. Мы только что целовались… а мне хочется ещё. О чём я думаю, сидя в больнице рядом с ребёнком? Трясу волосами, пытаясь прогнать неуместные мысли.

– По документам я всё ещё чужой человек для Алисы. Просто мимо проходил. Понимаю, мало времени прошло. И мы это уже обсуждали, я помню твою позицию и даже отчасти понимаю. И ты меня пойми. Если будет ещё подобная ситуация, я хотел бы участвовать в ней правомерно, а не прокрадываться в больницу как вор, подключая связи отца, – серьёзно говорит Никита.

Его слова отрезвляют. Весь романтический флëр последних минут тает, словно дым на ветру. Я не собираюсь с ним ругаться или что-то доказывать, но такое решение принимается на свежую голову, а не под натиском момента.

– Прошло всего несколько недель… – неуверенно начинаю я, бегая глазами по коричневому линолеуму и белым стенам.

Пытаюсь подобрать нужные и верные слова, но Никита всё понимает иначе.

– И что? Сколько, по-твоему, будет достаточно? Месяц? Год? Полтора? – начинает раздражаться Волков, выпуская меня из объятий, но при этом удобнее перехватывая Алису.

– Мне уже достаточно, главное, чтобы было достаточно тебе. Это ведь не в игрушки поиграть и не временно. Ребёнок это на всю жизнь.

– Я это понимаю и хочу, чтобы всё было правильно. Я её отец.

– Да… я тоже этого хочу… можем заняться этим, когда выйдем отсюда, – я слабо улыбаюсь в надежде, что мы не будем ругаться из-за этого заново. – Сейчас главное, чтобы Алиса поправилась.

– Я позвоню семейному юристу и спрошу про эту процедуру. Когда вы выйдете отсюда, приступим. И я никуда не собираюсь исчезать, Кнопка. Ещё раз напоминаю тебе.

Мне хочется верить ему. Но так сложно продраться через собственные страхи и мысли и довериться кому-то полностью. Я ещё очень хорошо помню, как было больно в прошлый раз.

– Молодые люди, забор крови. – Неожиданно в дверь протискивается незнакомая полная медсестра и трясет медицинским чемоданчиком.

Алиска соображает быстрее нас и заходится диким криком при виде женщины в белом халате. Бросает игрушки и, вцепившись в мою кофту, пытается на меня вскарабкаться. Подхватываю её на руки, прижимаю к себе и поднимаюсь с кровати.