Проклятие Спящей красавицы - Ольга Геннадьевна Володарская

поговорить с Идой? – спросил у матери Леня. – И только после этого кидаться обвинениями?

– Обязательно это сделаю. Ты обещал мне ее координаты. Дашь?

– Я тебя отвезу к ней. И буду настаивать на том, чтобы вы говорили при мне.

– Заметано. А теперь иди есть плов, ты когда-то очень любил его. Мне нужно пошептаться с доктором Сарикяном.

Леонид не стал спорить с матерью. Он как будто робел перед ней. Но это нормально. Сарикян свою тоже побаивался. Она никогда не поднимала на него руку, даже голоса не повышала, но ТАК смотрела, что он делал все, чтобы ее не расстраивать. Левон и учиться в Москву отправился, чтобы совершать ошибки вдали от матери. Уже тогда он понимал, что хирургия – не его. Правда, надеялся в процессе обучения ее полюбить.

Когда Леня вышел из комнаты, Ольга всем корпусом развернулась к доктору Сарикяну и задала неожиданный вопрос:

– Как вам мое платье?

– Красивое. И очень вам идет.

– Мне тоже нравится. Его создала девушка, чьим кумиром юности была Ляля Череша.

– Кто это?

Оля ткнула себя пальцем в грудь.

– У вас был псевдоним?

– Иван Дмитриевич не рассказывал?

– Врачебная тайна не позволяет. Все, что не относится к непосредственному процессу лечения, не разглашается психологом.

– Я работала моделью какое-то время. И почти снялась в кино. Была утверждена на роль, готовилась к съемкам. Но жена моего любовника-продюсера узнала об этом и перекрыла мне кислород.

Она говорила это и внимательно смотрела на Левона.

– Какой реакции вы от меня ждете? – спросил он.

– Любой. Но вы сидите с каменным лицом.

– Потому что не понимаю, зачем вы это мне рассказали.

– Чтобы вы понимали, с кем имеете дело. Я не сказочная принцесса, фиалками не какаю… Впрочем, о последнем вы как мой врач знаете. – Ольга, наморщив нос, скорчила рожицу. Хотела расслабить, но Левон еще больше напрягся. – У меня бурное прошлое. И вспомнились моменты, за которые стыдно.

– Вы убили кого-то? – осторожно спросил Левон.

– С чего вы взяли? – опешила она.

– Вы так долго готовите меня к чему-то…

– Грехи мои не настолько тяжки, – успокоила его Оля. – Но их много. А вы мне видитесь человеком правильным. Я не такая. И все же я осмелюсь пригласить вас на свидание.

Левон молчал. Он онемел от удивления. Не ожидал инициативы? Или не верил счастью? И то и другое, пожалуй.

– Так что скажете, Левон Гамлетович? Согласны со мной поужинать в каком-нибудь милом ресторанчике, где подают отменный шашлык и хрустящий хлеб со специями?

– С удовольствием, – выдохнул он наконец.

– Это не противоречит врачебной этике?

– Плевать на нее. Я сам собирался вас пригласить, но робел, – решил сознаться он. – И не потому, что я врач, а вы пациент, просто не был уверен в том, что вы готовы к свиданиям…

– А я и не была. Но как только почувствовала, что готова, дала вам знать.

– Мы все еще на «вы»?

– Конечно. «Ты» только после брудершафта.

– Как насчет завтра? Я не хочу тянуть.

– Я тем более. – Она протянула руку, чтобы Левон помог ей встать с дивана. – Ресторан на ваш выбор, я понятия не имею, где сейчас вкусно кормят.

– Знаю такое место, – он, естественно, подумал о том заведении через дорогу, что спасало его от голода. Там и готовят хорошо, и есть уютная ниша, в которой можно спрятаться от посторонних глаз, но при этом видеть всех через деревянные жалюзи. – Значит, до завтра?

– Буду ждать звонка.

Он поцеловал ее руку на прощание. Леониду и Зуле сказал «до свидания». Он был внешне спокоен, но лишь до того момента, пока не сел в машину. В салоне он дал волю эмоциям и радостно прокричал: «Ура!»

Глава 4

Они ехали в машине, и Оля не понимала, что это за марка.

– Китайская, – объяснил Леня.

– Ты точно богатый?

– Наследство я получил хорошее. А что?

– Но ездишь на китайском авто? Как так?

– Сейчас это не позор, – улыбнулся ей сын. Сегодня он был просто одет: в спортивный костюм. Оля же опять нарядилась в платье из кашемира. – Китайский автопром развивается так стремительно, что даже скептики, типа меня, отказались от немцев и японцев.

– Можно иметь два автомобиля.

– У меня было три, но я избавился от лишних. Гиперпотребительство считаю пережитком прошлого. Человеку не нужно, как фараону, окружать себя множеством вещей. С собой на тот свет их не унесешь, а для комфортной жизни нужна малая часть того, что мы приобретаем.

– Тебя этому Зайка научил? Он был известным скрягой.

– На то, что действительно нужно и важно, он денег не жалел.

– Как ты его называл?

– По имени. В четырнадцать лет, получая паспорт, я сменил фамилию и отчество. Вообще-то в этом возрасте только с согласия родителей можно это сделать, но работники МФЦ закрыли глаза на это крупной денежной купюрой.

– Ты любил его?

– Очень. Как друга и наставника. У меня не было ни деда, ни отца, ни брата. Зайка всех заменил.

– Кстати, об отце…

– Некстати, – не дал ей продолжить Леня. – Не хочу о нем говорить.

И набычился. Оля помнила это хмуро-упрямое выражение на миловидном лице сына. Появлялось оно редко, но если такое случалось, она понимала, переговоры окончены. Леня будет стоять на своем до конца.

– Ты предупредил Иду о том, что мы едем? – сменила тему Ольга. Переупрямить сына невозможно, значит, нужно перехитрить. С мужчинами этот номер у нее всегда легко проходил.

– Я ей звонил, чтобы уточнить, будет ли она дома.

– Как она отреагировала?

– Обрадовалась, меня услышав. Сейчас наверняка хлопочет, на стол накрывает. Но о тебе я ей ни слова не сказал. Хочу посмотреть на естественную реакцию Иды.

– Она вообще знает, что я пришла в себя?

– Думаю, нет. Иначе она бы не вела себя со мной так легко.

– Ида живет одна?

– Мама, я не знаю. Когда мы виделись в последний раз, она встречалась с каким-то молодым художником, но и только. Возможно, съехалась с ним.

– На малолеток потянуло нашу Иду? – усмехнулась Оля. Не зря говорила медсестра Инга, что сейчас это сплошь и рядом.

– На талант. Ей очень нравились работы парня, она помогала ему устроить выставку, так с ним и сблизилась.

– Зайка ей тоже денег оставил?

– Нет, только квартиру, машину и так, по мелочи. Деньги даю ей я.

– Мать и сын Бородулины – пожизненные спонсоры Иды Смеховой! – торжественно, как с трибуны, проговорила Оля. – А поработать она не хочет? Для разнообразия?

– Ты к ней несправедлива. Ида, когда был жив Яков Феликсович, возглавляла благотворительный центр для