В огне - Александр Афанасьев

– ВВС-один упал! Бегом!

Вместе они побежали к ангару, оттуда уже выезжали, крякая сиренами, ярко-красные монстры. Их подбирали уже на ходу, Дмитрюк втиснулся в заднюю кабину, кто-то передал ему упакованный пожарный костюм, он начал натягивать его прямо поверх формы. Машины неслись по дороге, потом прыгнули сразу на поле через кювет, отчего сидевших в них пожарных так тряхнуло, что те, кто не был пристегнут, набили себе шишки об потолок. Колокола громкого боя, включенные на всех машинах, извещали всех о случившейся беде.

Потушили достаточно быстро, самолет заходил на посадку, и горючее было выработано на четыре пятых, если не больше. Вертолеты сели на пару минут раньше их, кто-то, вырвав в салоне из креплений большой огнетушитель, пытался безуспешно бороться с огнем, но тут первый же подъехавший пожарный автомобиль повернул в сторону пожара раструб пенной пушки – и белая струя ударила неудержимым потоком, покрывая раскаленный металл белым невесомым ковром. Первая машина и закончила тушение, помощь остальных уже не понадобилась.

Все, что могло сгореть, сгорело.

После часа нахождения на месте пожара, видя, что его помощь не требуется, Дмитрюк решил отойти в сторонку по нужде.

Народа на пожаре было много, и с каждым часом его прибывало больше и больше, уже все потушили и сейчас осторожно разбирали то, что осталось от самолета – в общем, капитан решил отойти подальше, чтобы никого не вводить в смущение. Это значит – за лесополосу, там было неубранное хлебное поле, колосья уже наливались желтизной.

Отойдя немного от лесополосы, Дмитрюк начал искать, где бы присесть, и тут что-то привлекло его внимание. Какой-то пролежень… как будто здесь лежало какое-то животное. Он происходил из сельской местности и знал, что кабаны и медведи очень даже не против разнообразить свой рацион. Но и для кабана, и для медведя было рано, тем более что кабан выкопал бы себе копытами большую яму, а тут этого не наблюдалось.

Забыв про свои насущные потребности, Дмитрюк осмотрелся, руками поднял примятые колосья, чтобы взглянуть на землю. Никаких следов, но видно, что тот, кто это сделал, потом ушел к дороге. Пройдя чуть дальше, он понял, что здесь все-таки был человек – в двух местах остались-таки смазанные следы. Человек шел очень аккуратно, он не сломал ни единого колоска, тем более что колосья тут низкорослые, такой сорт пшеницы, ее скармливают скоту…

Еще два-три часа – и не осталось бы никаких следов.

Выйдя по едва заметному следу к дороге, он прошел по обочине. Нашел еще один след. И еще…

Вечером в Санкт-Петербурге был объявлен траур. Гремели пушки Петропавловки, басом отвечали форты Кронштадта, отдавая последний салют ушедшему в мир иной главнокомандующему.

Ночью Персидский залив замирает. Мелководный, теплый – этот участок моря в окружении раскаленной пустыни и гор является одним из самых желанных уголков Мирового океана, если считать в геополитическом смысле. Персидский залив – это нефть, это газ, это глубокая переработка нефти и газа до шестого передела включительно. Персидский залив – это вода с нефтяной, радужной пленкой на ней и частоколом блестящих ректификационных колонн по берегам. Нефть в основном перерабатывают здесь же и здесь же грузят на танкеры. Далеко в море уходят толстые хвосты труб, по каждой из которых, не пригибаясь, мог бы пройти человек, заканчиваются эти ответвления от трубопроводов далеко в море. Это так называемые станции, каждая имеет свой сложный буквенный код, обозначающий, откуда эта станция питается и что отгружает потребителям. К станциям ежедневно причаливают танкеры, они столь огромны, что не могут грузиться у берега и всю жизнь проводят на открытой воде. Единственный раз они видят сушу во время их постройки. Эти левиафаны, предварительно сбросив из танков балластную воду (никакие штрафы не помогают), ведомые мощными буксирами, причаливают к станциям, и живительный черный дождь проливается в их танки. В основном это бензин – миру надо много бензина, мир не может без него жить, а здесь бензина более чем достаточно. Потом те же буксиры выводят груженый танкер на большую воду, на фарватер – он обозначен длинной цепочкой тральных вех, снабженных фонарями и радиомаяками. Они здесь необходимы, потому что Персидский залив мелководен, полно отмелей, и если груженый под пробку танкер напорется на мель, то снять его без разгрузки прямо в море будет невозможно. Современные танкерные команды невелики – обычно это двадцать – двадцать пять человек, большая часть работ на судне выполняется автоматикой. Главный на танкере – капитан, он зарабатывает столько, что часто выходит на пенсию миллионщиком, а за проводку судна в порт быстрее нормы получает премию, достаточную, чтобы купить на нее автомобиль. Самое значительное столпотворение обычно бывает у горловины Ормузского пролива – там мало того что фарватер никакой, так еще и полно островов. Танкеры встают в очередь, один за другим, их проводит лоцманское судно, потому что рельеф дна здесь такой, что не помогает никакая автоматика. Каждый год огромные землечерпалки, базирующиеся на Бендер-Аббас и на Мускат, выходят, чтобы углубить фарватер на этом участке, но каждый год все приходится повторять заново.

…Сейчас на фарватере было на удивление тихо – старые морские волки, отдавшие здоровье в этих местах, припомнить не могли, чтобы не было очереди на проводку. Однако же ее не было – исламский Халифат объявил эмбарго на поставки нефти – черной крови этих земель. Теперь танкеры грузились только на станциях, идущих от Абу-Даби и от Басры – и то, и другое принадлежало русской короне, а она эмбарго не объявляла, даже несмотря на явно недружественные действия объединенного британо-американского флота. Хуже было другое – страховщики, учитывая нездоровую обстановку в заливе, резко взвинтили стоимость страховки, а владельцы танкеров – стоимость фрахта. В пабах Лондона – столице мирового коммерческого судоходства – шутили, что раз в кои-то веки в этом году Ллойд[32]сработает без убытков. Большая часть танкеров грузилась теперь на станциях, расположенных на побережье Средиземного моря, и огромная пробка образовалась теперь уже на проход по Суэцкому каналу, который и до этого был перегружен. Да еще и стоимость продукта там была дороже, потому что в цену входил тариф на перекачку по трубопроводам. В общем и целом – сплошные убытки.

Но пока капитаны танкеров в ожидании проводки через Суэц лаялись между собой, выясняя, где чья очередь, пока на Лондонской, Нью-Йоркской, Санкт-Петербургской товарно-сырьевых биржах стоимость базовых товаров – бензина «Нормал»[33]и сжиженного газа «№ 1 осушенный» медленно, но неуклонно ползла вверх, Персидский залив спал.