Вагина. Новая история женской сексуальности - Наоми Вульф

В 1890-е гг., одновременно с колоссальными сдвигами в отношении образования и социального освобождения европейских и американских женщин, мир увидел и стилизованные изображения вагины в виде павлиньего пера и папируса, которые вошли в ключевой для модерна и ар-деко мотив перевернутого треугольника. Павлинье перо изображалось вертикально, а «сердечко» на пере символизировало раскрытую вагину.

В Европе и Америке 1880-1890-е гг. оказались поистине революционным периодом, когда ключевыми трендами стали эстетизм, а затем и декаданс — движения, стремившиеся поставить под сомнение и пересмотреть общественные и сексуальные устои. Писательницы поколения «новых женщин», такие как Кейт Шопен, Олив Шрейнер и Джордж Эджертон (оставшаяся в литературе под мужским псевдонимом), начали писать о женском сексуальном желании. Образ «новой женщины», ставший предметом бурной общественной дискуссии, рассматривался как сексуально эмансипированный и потому пугающий.

К концу XIX в. атмосфера жесткого подавления и усмирения вагины стала рассеиваться, в том числе и благодаря сексологам. Одним из таких специалистов стал Рихард фон Крафт-Эбинг. Его работа «Сексуальная психопатия» появилась в 1886 г. Правда, Крафт-Эбинг определил «чрезмерное» женское желание как «нимфоманию» и утверждал, что оптимальный уровень либидо у женщин должен быть «невысоким». «Если бы это было не так, — писал он, — весь мир превратился бы в бордель» [17]. Более либеральный подход отличал Хэвлока Эллиса, написавшего в 1889 г. «Исследование психологии секса».

Серьезные перемены в понимании женской сексуальности и переосмыслении роли вагины произошли благодаря Зигмунду Фрейду и его последователям. В то время как викторианские консерваторы рассматривали вагину как часть механистической системы для воспроизводства потомства, клитор как источник женского порока, а матку как причину душевных болезней и невозможности для женщин получения высшего образования, Фрейд пересмотрел роль вагины с позиций психоанализа. В своей работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) он ввел понятие дуализма клитора и вагины, и эта идея захватила умы в 1970-е гг. и до сих пор влияет на нас. «Кто хочет понять превращение маленькой девочки в женщину, тот должен проследить дальнейшую судьбу этой возбудимости клитора», — писал Фрейд [18]. До него клитор и вагина рассматривались, пусть и не всегда с восхищением, как разные части одной половой/репродуктивной системы. Фрейд популяризировал идею о том, что с точки зрения развития женщины между ними существует некое противостояние, и, если говорить о моральной стороне, есть «лучшие» и «худшие» виды женского оргазма. В его понимании «зрелые» женщины больше склонны испытывать вагинальный, а не «незрелый» клито-ральный оргазм. Ученики Фрейда разделяли эту концепцию, благодаря чему она не теряла популярности до середины XX в. и заставляла многих женщин из поколения наших матерей и бабушек сомневаться в себе.

В своем эссе о зависти к пенису Фрейд также утверждал, что мужчины воспринимают вагину как первоначальный кастрирующий объект, а в другой работе изобразил ее как темную движущую силу психодрамы эдипова комплекса. Благодаря Фрейду восприятие пожирающей, кастрирующей вагины как источника мужских неврозов было широко распространено на протяжении всего XX в.

Другие врачи и психологи взяли на вооружение тезис о том, что вагина и клитор имеют политическое значение. В книге Вильгельма Стекелса, вышедшей в 1926 г. под называнием «Фригидность у женщин», в главе под названием «Борьба полов» говорится о том, что феминизм отрицает сексуальное удовольствие женщины. Стекелс считал, что то, что он называл женской «сексуальной анестезией», у современных женщин было связано с желанием доминировать над мужчинами. Он также видел связь между женскими эмоциональными и духовными потребностями и их сексуальной восприимчивостью. Раньше мужчина должен был обратиться к одному виду духовности женщины, писал он, прежде чем она могла достичь оргазма, в то время как «современные» женщины не могут достичь оргазма, если с ними не обращаются как с «новыми женщинами». Именно в этом, отмечал он, заключается «проблема Норы у Ибсена!» «Когда это требование выполнено, — заключает он, — любой тормозящий фактор, который стоит на пути ее сексуальности, будет отпущен» [19]. Примечательно, что в XX в. женские сложности в достижении оргазма авторитетные эксперты по-прежнему чаще объясняют эмоциональной нестабильностью женщин, вместо того чтобы признать, что дело в недостаточной мужской соблазнительности или неумелой технике.

Но пока Фрейд и другие находили новые причины — на этот раз психоаналитические, а не медицинские — для контроля над вагиной или для ее осуждения, после Первой мировой войны появились художницы, танцовщицы и певицы, которые искали способы освободить ее.

Дорогая серая и белая Дженет… Благодарю Вас за букет! Удовольствие неописуемое, как и любое волшебство, но грустно оттого, что невозможно раскрыть секрет удовольствия…

— Долли Уайльд. Из письма Дженет Фланер

К концу XIX в. женщины-писательницы стали бороться за то, чтобы на страницах книг наконец появились описания женского эротического желания. И если представительницы викторианского общества обращались к теме женской сексуальности, используя намеки и метафоры, то модернистки с их стремлением нарушать правила и создавать новые, начали поднимать эту тему более откровенно.

Первые два-три десятилетия XX в. ознаменовались борьбой представительниц контркультуры за то, чтобы вернуть женщинам их сексуальность. В эпоху модернизма женщины стали делать политические, общественные и творческие заявления о своей сексуальности. Авторы книг о семейной жизни заговорили наконец о том, что секс нужен женщинам не только ради зачатия. Они начали осуждать эгоизм мужчин в сексе и писать о том, как можно доставить женщинам больше удовольствия. Теодор ван де Вельде в своем бестселлере «Идеальный брак» (1926) описал, к каким несчастьям в семейной жизни приводит незнание «азбуки секса», и полностью отрекся от викторианского кодекса замалчивания подобных вопросов. Невероятная популярность его книги, возможно, также объяснялась тем, что она встала на защиту куннилингуса и в ней было дано подробное описание техники «генитального поцелуя» [1].

Гертруда Стайн в своем поэтическом сборнике «Нежные бутоны» (1912) намекает на «нежный бутон» клитора [2]. Ее известная строка «Роза есть роза есть роза» на самом деле имеет сложный эротический подтекст. Она взята из поэмы в прозе, и ее ритм напоминает множественный оргазм, отражая прерывистое дыхание и усиливающееся, накатывающее волнами возбуждение, что так характерно для женской сексуальности и что поэтессы стремились уловить и передать со времен «тонкого пламени» Сафо:

Предположим, предположить, предположим, что роза есть роза есть роза есть роза.

Предположить, мы предполагаем, что возникло тут и там, что здесь и там возникло понимание того, что тут и там, что там есть, что они будут готовиться, что они действительно стремятся прийти снова.

Придут ли они снова.